Нинель Языкова - Ребусы жизни, или Шарада для любимого
Я подошла на ресепшн. Миловидная девушка провела меня в кабинет хозяйки салона.
Это была светлая комната нежно-лилового цвета с мебелью в стиле Людовика! У. Гнутые, покрытые позолотой ножки дивана и кресел создавали вид не делового кабинета, а будуара. Два окна были украшены тяжелыми атласными шторами в широкую полосу сочного желтого и сиреневого цветов. Этот яркий, праздничный акцент говорил о хорошем вкусе дизайнера.
— Ах, Машенька, дорогая, я так рада Вас видеть, — проговорила симпатичная женщина невысокого роста, которая поднялась мне навстречу. У нее была стильная стрижка, ухоженное лицо, красивый розовый летний костюм. Короткая юбка подчеркивала довольно-таки стройные ноги для ее возраста. Женщине было около пятидесяти, и выглядела она просто потрясающе. — Меня зовут Виолетта Эдуардовна. Это я Вам звонила.
— Глядя на Вашу красоту, можно было сразу догадаться, — любезно ответила я.
— Приятно слышать, тем более из уст ценителя красоты. Присаживайтесь. Чай, кофе?
— Если можно, воду без газа, — все-таки похмелье о себе еще говорило.
Таким образом, познакомившись и сидя в кресле, я слушала хозяйку салона.
— Машенька, ко мне сюда в кабине приходит очень много друзей и знакомых. И я бы хотела их чем-нибудь удивить. На пример, Вашим творчеством. Вы себе не представляете, каким успехом пользуетесь в кругу нашего местного бомонда. Каждый мечтает иметь Ваше произведение. Я думаю повесить картину здесь, в кабинете. Представляете, какой это произведет фурор. Мои подруги с ума сойдут от зависти.
Виолетта Эдуардовна говорила все это с такой приятной улыбкой и от души, что я прониклась к ней симпатией. Мне захотелось написать картину даже не из-за денег, а просто потому, что ее отзывы о моей работе доставили мне удовольствие.
— И на какую тему будем писать, что бы Вы хотели видеть на полотне? — спросила я.
— Это на Ваше усмотрение. Полностью Вам доверяю.
— Хорошо, давайте тогда обсудим параметры картины. Думаю, она должна быть среднего размера. И, глядя на Ваш интерьер, в обрамлении багета с резным узором и с позолотой. Но это будет стоить недешево. Я ведь рамы не делаю, их надо заказывать, а искусство у нас сейчас в большой цене.
— Я все понимаю, о деньгах не беспокойтесь. Главное, что бы я сразила на повал своих подруг.
— Тогда, пусть это будет нашим сюрпризом для всех. Пока никому не говорите. Думаю, через месяц, картина будет висеть у Вас на стене.
— Я уже вся дрожу в предчувствии чего-то необычного. Как мне прожить этот месяц со спокойным лицом и не проболтаться, ума не приложу, — и мы звонко рассмеялись, как две заговорщицы.
Этот разговор разбудил во мне жажду творчества. В голове мгновенно пронеслась куча идей. Мне сразу захотелось куда-то идти, что-то делать. Я быстренько распрощалась с хозяйкой салона и вышла на улицу.
Когда в уме создаются всевозможные варианты, ничего вокруг себя не видишь и не слышишь. Я была, как под наркозом. Окружающего мира возле меня не стало. У меня было ощущение, что я нахожусь где-то совсем одна вне времени и вне пространства. Как будто, компьютер съел, сжевал все, что было перед глазами, и у тебя чистый экран, на который ты должна перенести все свои мысли и свои ощущения.
Переходя дорогу, я чуть не попала под машину. Водитель автомобиля обозвал меня козой драной. Но мне было все равно, потому что я плыла на своей волне. И только возле дома я очнулась от звонка мобильного телефона. Это была Даша.
— Подруга, почему не берешь трубку. Где ходишь, чем занимаешься?
— Я утром тебе звонила. Ни кто не отвечал.
— Ты не поверишь, бегала. Похмелье трусцой выбивала.
Я представила себе, как Дашка бежит, выбрасывая вперед свои красивые длинные ноги, волосы развеваются от ветра, и у меня перед глазами стала вырисовываться картина. Пока еще смутные наброски. Но я уже поняла, в какой манере буду писать.
— Дарья, ты мне нужна, как женщина.
— В смысле?
— Ну, как модель, как натурщица.
— Вот это да, мне такого еще никто не предлагал.
— Вроде ты тусуешься среди художников. Вот я тебе и предлагаю. Давай, приходи ко мне, а я пока продумаю твое расположение на полотне.
Очень редко художник может сразу написать картину. Это бывает, конечно, но когда на него находит какое-то наваждение. На меня, к слову сказать, в последнее время оно просто налетает. И мне хочется творить, творить и творить. Но так бывает не всегда. В основном мастер должен свое творение выносить, как дитя. Продумать все детали: как будет расположен свет, тень. Даже воздух. Поворот головы, тела. Ведь художник, это не писатель. Он не может делать исправления на полотне, как это делается на листе. Сначала один текст, потом что-то не понравилось, зачеркнул, и другой. У художника все совсем не так. Картина прекрасна тогда, когда на ней не видно исправлений. И этого добиться ох как не просто. Это, как раз, и называется мастерством.
Дашка прилетела на своей «Калине», как на крылья, вся такая возбужденная, рвущаяся в бой. Интересно, хватит ли ей энтузиазма мне позировать. Ведь это очень тяжело ни один час находиться в определенной позе. Но подруга вся светилась. Еще бы, позировать самой Марии Зотовой. Не скрою, мне была приятна лесть, даже от самой себя. Я, как истинный творец, любила, чтобы меня хвалили, и питалась от этой похвалы, как губка.
Мы прошли в мою мастерскую. Маргоша, сильно соскучившись, прибежала вслед за нами и запрыгнула на стул. Видимо, предполагая, что сейчас я с ней буду лизаться и целоваться. Но мне было не до собаки. Я вся горела от желания поскорей приняться за картину.
— Ну, что мне делать, — спросила подруга.
— Даша, я задумала написать обнаженную девушку в лунном свете. Поэтому, тебе надо раздеться. Стринги можешь не снимать, там все равно одни тесемочки.
Пока Дашка раздевалась, зазвонила мобилка.
— Да, Костя, слушаю.
— Муся, я поговорил со своим ментом. Он завтра будет ждать вас после обеда. Это в отделе милиции твоего района. Ты знаешь, где он находится?
— Конечно, знаю.
— Тогда запиши имя. Станицкий Владимир Николаевич.
— Записала, а сейчас, извини, мне некогда, я смотрю на голую Дашку.
— Ну и развлечения у вас, — засмеялся Костя.
— Ты, все-таки, до конца так и не понял, с кем вообще имеешь дело.
— С Мусей, Лапой, нежной кошечкой. Дальше продолжать?
— Нет. Ты имеешь дело, в первую очередь, с художником. А художник как смотрит на голую Дашку?
— Как мужик?
— Балда. Как эстет, как ценитель прекрасного. Понял? И вообще, ты мне мешаешь. Я в творческом процессе.
— А как насчет вечера?
