Марсия Иваник - О, мой ангел…
— Поцелую тебя.
Она внимательно посмотрела на его губы.
— Ты считаешь, что это будет замечательно?
Он склонился и, глядя в черные озера ее глаз, прошептал:
— Ну скажи мне…
Она, как и прежде, обняла его за шею и улыбнулась при виде готового впиться в нее рта. Потом кончиком языка легонько коснулась его чувственных губ, которыми он сначала прихватил, а потом вобрал в себя ее губы.
Наде хотелось броситься в омут страсти, но в то же время она старалась не потерять контроль над собой. Зачем сопротивляться нежности Оуэна, которой он столь щедро ее одаривал? Ведь он обладал всеми достоинствами мужчины и даже более того. Однако для Нади он представлял потенциальную угрозу. Подобные ему мужчины не стремятся к устойчивой жизни с такими девушками, как она. Надя сожгла свои мосты еще в Нью-Йорке, и теперь ей приходится расплачиваться за многое.
С тихим стоном она крепче обхватила его за шею и с необычайной горячностью поцеловала Оуэна. Надя чувствовала, как трепещет его напряженное тело, как он пытается теснее прижаться к ней и превратить сеновал в постель. Она отвечала на его поцелуи, расслабляясь и открываясь, как бутон под солнечными лучами.
Слегка освободившись из его объятий, Надя нежно погладила ему щеку, ощутив, будто ток пробежал от ее ладони к сердцу. А рука Оуэна стала медленно опускаться с ее головы до шеи, скользнула по пульсирующей артерии, по ключицам и достигла полукружий грудей. Его пальцы дрогнули, коснувшись верхней пуговки на ее блузке.
Надя не могла оставаться безучастной. Целуя его щеки, глаза, шею, она расстегнула рубашку Оуэна и почувствовала ладонями жар его обнаженной спины. Реакция мужчины была намного острее, чем она предполагала. Его тело стало почти таким же горячим, как и во время их купания. Подчиняясь какому-то импульсу, Надя попыталась снять рубашку с Оуэна, чтобы погладить завитки на его груди, дотронуться до каждого участка его мускулистого тела.
Оуэн перестал возиться с пуговками на ее блузке и помог стянуть рубашку. Ласки Нади совсем вскружили ему голову. Еще немного, и он просто задымится от полыхавшего в нем пожара. Губы ее оказались на уровне его груди. Она слегка сжала зубами твердый сосок, и жар его тела стал обжигающим.
Руки Нади прикоснулись к плечам Оуэна, а губы продолжали блуждать по груди. Она слышала, как поет и бьется ее кровь, как обостряется чувствительность каждого нерва, каждой клеточки. Ее груди налились, им стало тесно в лифчике. Надя хотела ощутить Оуэна внутри себя. Только это снимет ужасное напряжение, вызванное его близостью. Она застонала, дотронувшись подушечками пальцев до застежки его джинсов.
Внезапно раздались голоса и шум подъехавшего к сараю грузовика. От неожиданности они оба чуть не задохнулись.
— Кто это? — с усилием выдавил из себя Оуэн.
Надя закрыла глаза и с ужасом прошептала:
— Это мои братья и дядя Рупа.
Оуэн откатился от Нади и начал торопливо напяливать рубашку.
— Они придут сюда?
Она села и стряхнула соломинки с блузки и шортов. Горькая складка обозначилась у ее рта.
— Очень возможно.
Надя посмотрела на Оуэна, дрожащими руками застегивавшего пуговицы. Какие мысли роились в его голове, после того как они разомкнули объятия? Сама она почти не слышала, как подъехал грузовик.
— Вероятно, они привезли лошадь…
— Какую еще лошадь? — Он наконец застегнул рубашку и заправил ее в джинсы. Только сейчас он уловил лошадиное ржание, доносившееся снаружи. Он посмотрел на Эни, который через мгновение заржал в ответ.
— Ты задал хороший вопрос, — сказала Надя и, собрав под платок рассыпавшиеся кудри, направилась к воротам.
Оуэн тоже пригладил волосы, оглядел себя и последовал за ней. Он не поднимал глаз на Надю, зная, что на ее лице появилось такое же выражение, как при сообщении о потере музыки.
Надя вышла наружу в тот самый момент, когда высокий незнакомец торопливо вскочил в кабину трейлера и, даже не закрыв дверцу, сорвался с места на бешеной скорости. По его движениям она поняла, что мужчина явно не в лучшем расположении духа.
Девушка повернулась в сторону загона и увидела там красивую кобылу, молодую, крепкую и, вероятно, стоившую очень дорого. Надя посмотрела на дядю и двух братьев, которые приникли к забору и оживленно обменивались замечаниями. Рупа смеялся и восторженно похлопывал племянников по спинам.
— Ах, как хороша! — вскрикивал он. — Гуляй, гуляй, Виктория Роза.
Надя ощутила дыхание Оуэна и взглянула на его раскрасневшееся лицо. Сердце у нее забилось. Судя по всему, это несносное семейство опять выкинуло противозаконную штуку, учинив кому-нибудь очередную неприятность. На этот раз с четырьмя копытами.
Она прищурилась на животное, которое, без сомнения, было очень красивым.
— А что делает эта Виктория Роза в загоне для Эни? — крикнула она.
— Теперь это ее дом, — сказал Рупа, протягивая лошади кусочек сахара.
— Откуда она взялась?
Надя даже на глаз определила, что эта кобыла ведет свой род от чемпионов.
— Уатт Маршалл только что доставил ее нам.
— Я спрашиваю не об этом.
— Нет ничего проще, — откликнулся Стево, двадцатитрехлетний брат Нади. — Я выиграл ее.
— Выиграл?! — охнула Надя. — Каким же образом ты выиграл ее?
— Тузы, как известно, бьют дам и десятки в любой день.
Оуэн хмыкнул, а Надя сурово сказала:
— Значит, покер. Ты выиграл ее в покер?
По цыганским обычаям ей не следовало вникать в поступки братьев. Но что делать — их постоянно преследовали разные неприятности.
— А что тут плохого? — недовольно сказал Стево. — Играть предложил сам Уатт, а не я.
— Ладно, немедленно отправляйте ее обратно.
— И не собираюсь, она моя. — Стево засмеялся и похлопал себя по карманам. — У меня даже есть бумаги на нее.
Надя растерянно оглянулась и задала первый пришедший на ум вопрос:
— Откуда ты взял деньги на покер?
Стево виновато отвел глаза. Надя взорвалась.
— А где фураж? Я же послала тебя в город именно за ним.
— Мне необходим был разбег.
— Значит, я дала тебе деньги на фураж для Эни, а ты решил на них сыграть?
— Я думал: кто-то должен помочь тебе, Надя. Я же вижу, как ты стараешься для семьи.
— Ты плохо думал. — Она повернулась к Рупе и брату Гибби.
— А вы где были, когда он затеял эту глупую игру?
Оба потупились.
— Не сходи с ума, сестренка, — сказал Стево. — Это была моя идея.
Рупа громко откашлялся.
— Мы ему помогали, Надя.
Теперь пришла очередь краснеть Наде.
— И как же вы ему помогали? Играет только один человек.
