Мелисса Андерсон - Урок для Казановы
Вдруг за стеной дома послышался царапающий шорох. Затем последовал глухой удар и кто-то застонал. Джессика подскочила в кровати. Что это было, Боже милостивый!
И вдруг, не веря своим глазам, она увидела снаружи темную фигуру, призрачно вырисовывающуюся на фоне окна. Но еще до того, как она вскочила из постели, окно распахнулось, и незваный гость перекинул свои длинные ноги через подоконник.
— Ну, это действительно черт знает что! — возмущенно прошипела Джессика, узнав Грегори. — Как это пришло тебе в голову лазить ко мне через окно?
Грегори схватил ее за плечи и притянул к себе.
— Это был единственный путь к тебе, мой ангел.
Джессика упиралась, стараясь вырваться из его объятий, но уже почувствовала давно знакомое желание, охватившее ее тело.
— Разве я не сказала тебе ясно и отчетливо, что сегодня больше ничего не хочу о тебе слышать и тебя видеть? — тем не менее запротестовала она.
Грегори крепче прижал ее к себе. Желание стало почти невыносимым, когда он ощутил ее гибкое тело, прикрытое только тонкой ночной рубашкой.
— Сказала, — ответил он хрипло, — но я не поверил ни одному слову.
Чтобы прекратить дальнейшие протесты, он нашел губы Джессики и поцеловал ее горячо и страстно. Его метод сработал и на этот раз. Сердитые звуки, издаваемые Джессикой, перешли в приятное мурлыканье, и ее тело требовательно прижалось к нему.
Поцелуй длился бесконечно. Грегори хотел убедиться, что страстное желание, проснувшееся в Джессике, не пропало и, что ее злость не победила снова. Его руки нежно сжали ее грудь, а затем двинулись вниз, к подолу ее короткой ночной рубашки. Через мгновение он установил, что она была без трусиков. Он хрипло застонал, его пальцы скользнули в ее самое интимное место и начали там свое ритмичное движение. Когда Джессика задрожала, Грегори взял ее на руки и понес к кровати. Он упал вместе с ней на простыню и жадно накинулся на нее.
— Твои нападения на меня действительно…
Но поцелуи Грегори заставили ее замолчать.
Впрочем, она совсем не хотела больше сопротивляться ему всерьез. Когда Грегори становился нежным, она забывала о любом сопротивлении. Но завтра, завтра он еще получит!
Но Джессика забыла и об этом намерении, когда Грегори поднял ее ночную рубашку и начал ласкать губами ее груди. Мурашки побежали по всему ее телу, когда она почувствовала его горячее дыхание на своей коже. Она нетерпеливо вытащила его рубашку из брюк и провела пальцами по мягким волосам на его груди.
Грегори выпрямился и стремительно скинул свою одежду. Потом через голову стащил с Джессики ночную рубашку. Он горячо и ненасытно целовал ее, а его рука при этом скользила по ее животу и между бедрами.
Джессика в экстазе застонала, когда его пальцы вновь нашли центр ее наслаждения. Она раздвинула ноги и вместе с ним принялась ласкать себя. Она нежно массировала себя, не в силах удержаться от хриплых и сладострастных стонов.
— Ты это хорошо делаешь, — прошептал он, — но теперь перестань, а то будет слишком поздно.
Грегори отвел ее руки в сторону и склонился над маняще распростертым перед ним телом. Его горячие губы брели по ее грудям и животу вниз, к влажному, ждущему, открытому лону. И вот она почувствовала его язык между своими бедрами.
Джессика чуть не задохнулась, своей любовной игрой он довел ее до безумия.
— Иди ко мне, я хочу почувствовать тебя в себе по-настоящему!
Грегори снова обнял ее. Он горячо и чувственно целовал ее и наконец одним сильным движением проник в глубину ее тела. Дыхание Джессики стало быстрым и прерывистым. Она была необыкновенно возбуждена и необычайно счастлива. Мэнди была забыта. Остались только она и Грегори.
— О, Грег! — громко застонала она, чувствуя приближение апогея. — Давай! Давай быстрее!
— Да, — выдохнул Грегори. — Я все сделаю, как ты хочешь, моя сладкая страстная возлюбленная!
С этими словами он перешел к более быстрому ритму и довел Джессику до такого опьяняющего оргазма, которого она еще никогда не испытывала. Она крепко вцепилась в Грегори и выкрикивала его имя, когда он, одновременно с ней достигнув вершины наслаждения, содрогаясь, излился в нее.
Задыхаясь, полностью расслабленные и счастливые, они лежали, тесно обнявшись. Потом Грегори поискал рукой ночник и включил свет.
Джессика заморгала.
— Зачем ты включил свет? — вяло прошептала она.
— Чтобы видеть твое лицо, любимая, — сказал Грегори с непривычной серьезностью. — Лунный свет был, правда, очень романтичен, но я хочу узнать по твоему лицу, сделал ли тебя счастливой.
Джессика была тронута. Она поцеловала его в губы, а потом покрыла поцелуями все лицо.
— Тебе для этого совсем не надо включать свет. Ты же давно знаешь, какой счастливой всегда меня делаешь.
Грегори задумчиво рассматривал ее умиротворенное лицо. Потом с облегчением улыбнулся.
— Даже тогда, когда поднимался к тебе по лестнице? — спросил он и поцеловал ее в кончик носа.
Джессика ответила на его поцелуй.
— Так же, как и всегда, — заверила она, улыбаясь.
— И, даже если я делаю такие глупости, как сегодня? — спросил он осторожно.
Джессика вздохнула.
— Бог весть почему, но этим ты не делаешь меня счастливой. Но у меня нет никакого желания говорить об этом сейчас. — Она прижалась к нему. — Это мы можем сделать и завтра. Сегодня тебе, конечно, придет в голову что-то более интересное.
Грегори сжал ее в объятьях.
— Гм… а если, — пробормотал он многообещающе, и его пальцы заскользили по ее обнаженному телу. Минутой позже снова проснулась страсть и все дела были забыты.
6
В последующие дни Джессика с болью думала о том, что между ней и Грегори еще была масса невыясненных вещей. Но все же дело больше не доходило до вынужденных объяснений. Мэнди полностью завладела своим «дядей», а в те немногие часы, когда Джессика и Грегори были одни, он умел каждый раз задавить в зародыше ее упреки своими поцелуями и интимными нежностями. Джессика сердилась на саму себя, но просто не могла устоять перед обаянием Грегори. Один его взгляд, одно прикосновение, и она таяла, как масло на солнце.
Мэнди привезла на виллу все свои пожитки, и поэтому вовсе не складывалось впечатления, что она хотела провести здесь только пару месяцев до своего восемнадцатилетия. Она по-хозяйски расположилась на втором этаже и сообщила, что хотела бы ходить в колледж именно здесь. Грегори, казалось, ничего не имел против, и Джессика из-за этого готова была задушить его от злости.
Но самое плохое было в том, что из-за Мэнди на вилле снова начались вечеринки. В поле зрения появились самые невероятные типы, а праздники становились все более громкими и буйными. То, что Грегори ради своей работы обещал Джессике вести более приличный образ жизни, он, вероятно, уже забыл. Почти каждый вечер пир шел горой, а Грегори только вяло сокрушался, что он в этом не виноват.
