Эмиль Брагинский - Вокзал для двоих (киноповесть)
- Меня отпустили не к тебе, меня отпустили за аккордеоном! Который час?
- Двадцать минут восьмого!
- О, господи! - вырвалось у Платона, и он попытался передвигаться еще быстрее.
- Слушай, пожалуйста, подай заявление о разводе! - вдруг попросила Вера, жалобно попросила.
- Прямо сейчас? Или когда добегу?
- Потом.
- Ты моя ненаглядная! Я тебя очень люблю!…
- Когда ты выйдешь, какие у тебя планы? - задала неуместный вопрос Вера.
- Жить с тобой!
- Я тоже только об этом и думаю! - мечтательно произнесла Вера. - А где мы будем жить?
- Потом решим! Можно в Заступинске, можно в Грибоедова у отца! - Платон трусил по снегу, тяжело дыша.
- Я хочу, чтобы ты стал знаменитым пианистом!
- О чем ты говоришь? Пианист должен каждый день играть, а не мыть полы!
- Ничего! - утешила Вера. - Ты свое наберешь! Будешь сидеть дома и тренироваться с утра до вечера. А я тебя прокормлю.
- Не говори ерунды! На чем я буду тренироваться?
- У меня деньги отложены! Я тебе пианино куплю! - пообещала Вера, продолжая ковылять. - А если пианино будет тебе мало, я осилю и рояль! - И умоляюще добавила: - Ты только сейчас добеги, пожалуйста!
Платон неожиданно свалился на снег.
- Кажется, я уже добежал. Больше не могу!
- А ну, вставай! - прикрикнула Вера. - Чего ты разлегся?!
- Сил нету! - кротко объяснил Платон.
- Ты через силу!…
Вдруг на дороге показался "газик", который катил в сторону колонии. Вера запрыгала, замахала руками:
- Стойте! Остановитесь!
Газик притормозил. А Платон поспешно достал из кармана зеленую бирку со своей фамилией и пристегнул к ватнику.
Приоткрылась дверца, и из машины высунулся холеный тип, одетый в темное пальто с серым каракулевым воротником, тепло улыбнулся Вере и любезно предложил:
- Прошу вас, снежная королева, садитесь!
- Спасибо большое! - лицо Веры засветилось. - Вас бог послал. - И позвала: - Платон! Вставай! Мы спасены! Поехали!
Платон приподнялся, но холеный пассажир изменился в лице и брезгливо поморщился:
- Заключенных не возим!
Он подал знак водителю, и газик укатил.
Платон и Вера растерянно глядели ему вслед.
- Черт с ним! - безнадежно вздохнул Платон. - Пусть мне впаяют новый срок! Бежать я больше не в состоянии!
Вера схватила Платона за плечи и стала приподнимать:
- Ну-ка, вставай! Живо! Слюнтяй! Хочешь, чтобы я тебя лишних два года ждала? Уже без четверти восемь!
Платон, пошатываясь, встал, поднял аккордеон. Вера помогла взвалить его на плечо. Совершенно неожиданно Платон припустился довольно резво, откуда только силы взялись. Вера, оступаясь и проваливаясь в снег, едва поспевала за ним.
Но силы у Платона хватило ненадолго. Он снова едва волочил ноги. Наконец не выдержал, уронил аккордеон и пошел дальше, не оглядываясь.
- Миленький! - послышалось Платону сзади. - Хороший мой! Единственный! Я так тебя люблю! Пожалуйста! Иди поскорее! Осталось совсем немножко! Чуть-чуть! Ты замечательно идешь, только медленно!
- Который час?
- Еще семь минут! - подбадривал сзади добрый голос Веры. - Смотри, смотри, какая красота - вон уже твой забор виден!
- До него еще очень далеко. Все бессмысленно. Я все равно не успею! - Платон оглянулся и увидел, что Вера плетется сзади, сгибаясь под тяжестью аккордеона.
- А ну, отдай!
- Я сама!
Платон отнял инструмент и заковылял дальше.
Тем временем в исправительно-трудовой колонии, куда так рвался Платон, заключенные уже выстраивались на плацу для утренней поверки.
Платон снова упал и от отчаяния уткнулся лицом в снег:
- Вера, беги и скажи, что я здесь!
Вера сделала несколько неровных шагов и… свалилась, заплакала:
- У меня не идут ноги!
На плацу дежурные офицеры поштучно пересчитывали заключенных, которые были привычно разбиты на несколько групп.
Вера и Платон, обессилевшие, лежали на снегу в нескольких шагах друг от друга. Буквально в ста - ста пятидесяти метрах от них виднелась заветная тюрьма.
- Как обидно, - плача, сказала Вера, - а счастье было так близко…
- И так невозможно! - Платон нашел в себе мужество пошутить. - По-моему, я умираю. Сколько времени?
- Мы уже опоздали на две минуты! - прошептала Вера и, собравшись с силами, закричала сквозь слезы, пытаясь привлечь внимание караульного на сторожевой вышке: - Эй, скажите там… он здесь!… Рябинин здесь!… Эй, на вышке!
- Я здесь! - орал Платон. - Здесь я!… Я не опоздал!…
- Он нас не слышит!…
- То, что не в зоне, его не касается, - прошептал Платон.
И тогда Вера предложила последнее:
- Играй!
- Что?
- Играй! Только поскорее! И громко!
Платон понял. Дрожащими руками он стал расстегивать футляр аккордеона, перевалился на спину и, лежа, начал играть.
- Громче! - умоляла Вера. - Громче!
В колонии заканчивалась утренняя поверка. Дежурные офицеры по очереди докладывали, старшему:
- Поверка сошлась!
- Поверка сошлась!
А третий офицер доложил:
- Одного не хватает! Старший помрачнел:
- Кого?
- Рябинина!
- Рябинина? - переспросил старший. -Значит, не вернулся?
- Так точно. Побег!
Но в этот момент до плаца донеслись далекие звуки. Где-то кто-то играл на аккордеоне. Старший офицер прислушался:
- Да нет. Здесь он! Он вернулся!…
Платон все играл и играл, лежа на снегу - И Вера и Платон так и не знали - услышали их или нет…
