Люси Гордон - Одинокий орел по имени Бернардо
— Ты ждал меня? — спросила Энджи.
— По-моему, я был… в пути. — Он нежно взял ее руки в свои. — Я размышлял, пригласит ли тебя Хедер.
— Ты мог спросить у нее.
Он покачал головой. Энджи поняла, он никогда бы не спросил. Ведь это приоткрыло бы что-то личное, тайное. А для такого человека, как Бернардо, даже небольшая «утечка информации» о себе была просто немыслима.
Взяв себя в руки, он даже ухитрился изобразить некое вежливое безразличие.
— Приятно видеть тебя. Я все гадал, как ты там живешь, все ли хорошо у тебя.
— И ты думаешь, что у меня все хорошо? — прошептала она.
— Я еще никогда не видел тебя такой красивой.
Это была правда. Бледно-желтое шелковое платье простого покроя мягкими фалдами спускалось вниз. Корона из цветов украшала волосы, и жемчужные серьги — единственная драгоценность — сверкали в ушах. На мгновение его взгляд застыл на ней.
Но только на мгновение. Затем он быстро улыбнулся, и ставни закрылись. Но она увидела, что стража иногда все же отступает. И не сразу возвращается. В ней начала расти надежда.
На приеме они сидели рядом, будто на витрине. Он тихо спросил:
— Ты пошла работать в отцовскую клинику на Харлей-стрит?
— Да, — с вызовом подтвердила она. — Отец — блестящий хирург. Я многому у него научилась.
— Это хорошо, — вежливо заметил он. — Я рад, что у тебя хорошо идут дела.
— Что за покровительственный тон! — вдруг взорвалась она.
— Я только…
— Я понимаю, что ты имел в виду. Мол, это легкая работа для «толстых котов». И только для нее я гожусь.
— Почему мы ссоримся? У нас так мало времени.
— У нас может быть столько времени, сколько мы захотим…
Она не стала продолжать. Начались тосты и речи. Затем танцы. Хедер и Ренато вышли на середину. Гости восхищенно загудели.
— Энджи, как замечательно снова видеть тебя. Пойдем потанцуем.
Она увидела смеющееся лицо Лоренцо. Как и говорила Хедер, его нисколько не волновала ситуация. Улыбаясь, она взяла его руку. Но в этот момент другая рука резко разъединила их.
— Нет, — спокойно проговорил Бернардо. — Прости, Лоренцо.
Брат улыбнулся и пошел искать другую партнершу. Бернардо крепче сжал ее руку. Взгляд проникал ей в самое сердце. Он вывел ее на танцевальный паркет и прижал к себе. Энджи не сопротивлялась. Она чувствовала, как он дрожит. Теперь она знала правду, которую он пытался скрыть. Если она еще сомневалась в том, любит ли он ее, то теперь никаких сомнений не осталось. Он выглядел так, будто у него вырвали сердце.
Энджи молчала. Просто наслаждалась тем, что она рядом с ним, в его объятиях.
— Тебе не следовало приезжать, — пробормотал он, кружась по паркету. — Но я так мечтал о тебе.
— Тогда почему мне не следовало приезжать?
— Потому что я мечтал о тебе, — со вздохом повторил он. — Когда я вижу тебя, я слабею. А я не должен слабеть.
— Почему ты говоришь такие вещи? Разве любовь — это слабость?
— Любовь может стать слабостью, если ей уступишь, — мрачно проговорил он. — Amor mia, не можешь понять? Ты райская птичка. А Монтедоро годится только для орлов.
— Но ты так мало знаешь обо мне. Почему бы мне тоже не стать орлом?
— Ох, нет… Пожалуйста, нет… Ты не знаешь, что говоришь.
Он разрывался на части. Словами отвергал ее и при этом все крепче прижимал к себе. У нее закружилась голова. Горестное выражение его лица обижало ее. Но кроме горести в нем таилось и упрямство. А с ним она должна бороться. Вдруг Энджи перестала танцевать, взяла его за руку и повела подальше от танцевального зала. Она не остановилась, пока не вывела его из дома под звезды.
— Энджи…
— Замолчи и поцелуй меня, — приказала она, заключив его в объятия.
Хотя его трясло как в лихорадке, Энджи предвидела, что он будет сопротивляться. И тогда, поверив в собственную отвагу, Энджи стала сама целовать его так, как он любил. Своими ласками она возвращала их короткое счастье.
— Ты не сможешь снова попрощаться со мной, — пробормотала она.
— Энджи, не делай этого… не разрушай меня…
— Я пытаюсь остановить тебя, ведь ты разрушаешь нас обоих. Ты хочешь меня?
— Ты знаешь, что хочу.
— Так хочешь, что готов взять меня за руку и вместе прыгнуть в неизвестное? Это все, что нужно, любовь моя, — всего немного отваги.
Возбуждение и восторг мучили его, счастье, до которого невозможно дотянуться, доводило до безумия. Энджи чувствовала себя триумфатором: он не может устоять против нее. Его руки ласкали ее волосы и распускали красивое воздушное сооружение, какое удалось создать парикмахеру. Волосы падали на плечи, и он провожал их губами, оставляя огненные следы на ее коже.
— Не искушай меня, — шептал он. — Колдунья… Я буду бороться с тобой.
— Я буду искушать тебя до тех пор, пока в тебе не проснется смелость и ты не рискнешь вместе со мной. Если ты не можешь жить в моем мире, а я в твоем, мы создадим наш собственный мир.
— Нет, — хрипло возразил он.
— Да, любовь моя. Воспользуйся шансом и прыгни с самой высокой горы Монтедоро. Мы вместе полетим, словно орлы.
— Это безумие… сумасшествие…
— Не думай об этом. Разве ты не хочешь, чтобы я так целовала тебя?
— Больше всего на свете, но это ничего не меняет…
— Это все меняет. — Она прижала губы к его рту. — Ты мой. Ты принадлежишь мне, а я тебе. Я не позволю тебе уйти. Меня не беспокоят трудности. — Желание добавляло ей злости. Она схватила его за плечи и потрясла. Ее горевшие почти безумным пламенем глаза уставились в его глаза. — Мы любим друг друга. Разве это ничего не стоит?
— Возможно, это стоит меньше, чем ты думаешь, — через силу сказал он. — Разве любовь — это все в жизни?
— Если она достаточно сильная, то да! — в ярости крикнула она.
— Думаешь, я не люблю тебя? Думаешь, не лежу без сна ночь за ночью… не вижу тебя будто наяву, не мечтаю о тебе… Я все время твердил себе: пусть все летит в тартарары, лишь бы мне хоть раз предаться с тобою любви!
— Тогда давай займемся этим… сейчас… Моя комната рядом… И никаких больше вопросов или решений…
— Но с рассветом ко мне вернется разум. Легко сказать «пусть все летит в тартарары». Нам придется жить с последствиями того, что мы натворили. Допустим, мы попытаемся жить вместе. И как по-твоему: скоро ли начнем ненавидеть друг друга? Ты не можешь жить моей жизнью, а я не могу жить твоей. Мы погубим друг друга. Почему ты этого не видишь?
— Потому что ты для меня все! — в страстном гневе воскликнула она. — Может быть, любовь сделала меня тупой. Такой тупой, что я верю: мы сумеем построить совместную жизнь, если у нас хватит любви. Но лучше быть тупой, чем согласиться с тобой.
