Виктория Васильева - Обретение счастья
Вдруг в дверь постучали.
— Не будем открывать? — спросил Юрий Михайлович.
— Как хотите…
Постучали еще раз: настойчиво и решительно.
Находившиеся в номере затаились, перестали обмениваться репликами и даже дышать стали тише.
— Немедленно откройте! — вдруг раздался профессионально-требовательный голос. — У вас в номере посторонние!
— Вас не касается, кто у меня в номере, — ответил через дверь Растегаев.
— Уже двадцать три часа, гражданин! Я вызову милицию, и у вас будут крупные неприятности.
— Вы нарушаете права человека, — продолжал осажденный академик.
— А вы — права внутреннего распорядка советской гостиницы, — стук становился неистовым. — Открывайте!..
— Юрий Михайлович, откройте ей. Судя по голосу, это настоящая фурия.
— Пожалуй, вы правы…
Академик щелкнул замком, и в номер ввалилась полная женщина в униформе дежурной по этажу. Глаза ее сверкали, волосы со следами застарелой химической завивки были растрепаны, и Ольге подумалось, что именно такие существа как нельзя лучше подходят для фискальной гостиничной службы.
— Ишь, дамочку привел и потчует! А еще видный ученый из Москвы!
— Я просил бы вас…
— Нет, это я просила бы вас немедленно отправить свою… — она сделала паузу, — из номера.
— Она останется здесь! Мы готовимся к докладу, — твердо сказал академик.
Мизансцена приобретала комическую окраску. Ольга продолжала сидеть в кресле, и, словно зрительница, наблюдала, как уважаемый Юрий Михайлович с пионерским задором пытается что-то доказать прирожденной надсмотрщице.
— Пусть женщина уйдет. Или я сообщу к вам на работу.
Ольга заметила, что эта дежурная фраза произвела-таки впечатление на академика.
— Нет, нет, — уже не столь уверенно парировал он, — вы не имеете права.
— Я? Я на то тут и поставлена. А вы, человек в возрасте, девушку спаиваете. Как не стыдно!
Услышав слова насчет возраста, Юрий Михайлович слегка обмяк.
И фурия уверенно продолжала:
— Известно, зачем вы ее сюда притащили. Уж если современные девицы отца-матери не слушаются, развратничают с малых лет, то хотя бы такие уважаемые люди, как вы, им не потакали. Гляньте в зеркало! Да вы же ей в папаши годитесь!
— Вон! — возглас прозвучал негромко, но решительно. — Выйдите из моего номера.
От морализаторского сервиса академик пришел в бешенство. «Этажерка» не сдвинулась с места.
— Я уйду, Юрий Михайлович, — вдруг тихо сказала Ольга. — Спокойной ночи.
Не дождавшись ответа, она прошла мимо «этажерки».
— Ишь, постыдилась бы. С чего жизнь начинаешь? — не упустила случая сказать свое слово та.
На пороге Ольга почему-то оглянулась, и с удивлением увидела, как Юрий Михайлович сует в руку незваной гостье пятидесятирублевую бумажку.
Девушке стало противно и обидно. Она вдруг почувствовала себя униженной, на самом деле предназначенной для обслуживания мужчин, имеющих над ней какую-то власть. Во всяком случае, она поняла, что ее воспринимают именно так. И прежде всего — сами мужчины. Это было омерзительно, но не удивительно. Даже традиционно.
Она поднялась в свой двухместный номер. Соседка, командировочная из Караганды, уже спала.
Ольга прошмыгнула в ванную. На сердце было тяжело от осознания надолго выделенной для нее роли, и приняв которую, и отказавшись, возможно было испытывать только отрицательные эмоции.
Девушка сняла коричневую бархатную юбку, расстегнула блузку персикового цвета, изящно украшенную в тон кружевом.
И вдруг ее мысли поплыли в диаметрально противоположную сторону. Ольга ощутила, что обнаженная, с распущенными волосами, живописно прикрывающими плечи и грудь, она намного привлекательнее, чем в какой бы то ни было одежде.
Дух древнегреческой гетеры, незримо обитающий в каждой земной женщине, неожиданно пробудился в ней, сделав жесты еще соблазнительнее, а улыбку привлекательнее.
Она стояла на холодном кафельном полу, но босые ноги, казалось, не ощущали холода. В странном возбуждении Ольга любовалась собственным телом.
Линия талии плавно и округло переходила в линию бедра, словно позаимствовав этот изгиб у античной лиры. Плоскому животу с упругими мышцами могли бы позавидовать даже «рекламные» девочки.
Ольга рассматривала себя почти заинтересованно, словно приценивалась, как будто пыталась осознать, чем же она владеет на самом деле. Так, наверное, смотрел царь Кашей на свои богатства и пересчитывал их, словно оживлял каждую монетку.
«Там царь Кащей над златом чахнет», — пришла на память строчка.
И осталась одним словом: «чахнет».
Она, Ольга, чахнет, как растение, политое ядом. Она чахнет, все еще не изжив из себя отраву той большой, но бессмысленной любви, странно и бесповоротно обернувшейся изменой.
Взгляд девушки упал на лифчик и трусики скомканные, измятые, они валялись на полу словно опавшие лепестки.
И вдруг Ольга поняла, что преображение нужно было начинать не с приобретения зонтика и шляпы, а с покупки нового белья.
Со всей «научной» очевидностью возникла сентенция: «Женщина начинается с того, какое белье она носит».
Этот атласный лифчик, эти хлопчатобумажные трусики вопиюще не соответствовали эротическим грезам, которые все чаще рисовало сознание. Как пришельцы из иного мира, где все еще было неважно, где женское тело было всего лишь предметом непреодолимой страсти, но никак не эстетического наслаждения, эти вещички весьма уместно смотрелись на случайном полу гостиничной ванной.
Ольга словно сбросила лягушачью кожу.
Она переступала незримую черту, отделяющую женщину-вассалку от женщины-властительницы. И царственное тело, которым ее наделила природа, позволило ей сделать этот шаг.
Глава 9
— Я поставлю машину и пойду к себе. Из кабинета буду позванивать домой, не пришла ли Маша, — академик, как всегда, действовал по плану.
— Хорошо, Юрий. Я буду в лаборатории, — Ольга вышла из машины и быстро вошла в стеклянные двери института.
Двери открывались туго и после бессонной ночи потребовали от Ольги немалого усилия. Она поднялась по лестнице на пятый этаж, отказавшись от лифта, поскольку вовсе не желала вести разговоров с попутчиками.
В лаборатории вместе с Ольгой работала только девушка-стажер, в этом году окончившая институт.
Она улыбнулась Ольге и словно не заметила ее опоздания.
— Ну как, Катюша, дела? — спросила Ольга, изобразив крайнюю заинтересованность.
— Перегоняю продукт, который получила в пятницу, — отчиталась девушка. — Уже сняла первую фракцию.
