Виктория Васильева - Обретение счастья
И хотя академик Растегаев не переставал твердить о ее блестящем научном будущем и об огромной практической ценности ее исследований для фармакологии, Ольга почти наверняка знала, что удивительный интерес большого ученого к ее личности связан прежде всего с внешними изменениями в ее облике.
Стояла поздняя осень… Теплая азиатская осень, больше похожая на московское лето. Ольга бродила по просторным улицам казахстанской столицы, над которой величаво вздымались исполинские горы, прекрасно различимые из любой точки города.
Она совсем не думала о завтрашнем докладе, но каждой клеточкой своего существа вбирала невидимую энергию нового незнакомого мира. В городе все было вроде бы так же, как и повсюду в большой империи: те же автомобили, троллейбусы, здания и фонари. Но в то же время чувствовалось близкое дыхание великих евразийских перекрестков.
Девушка вернулась в гостиницу «Казахстан» к вечеру, поднялась в небольшое кафе под самой крышей небоскреба и легко поужинала. После длительной прогулки блинчики с творогом показались ей очень вкусными. Чашка некрепкого кофе с молоком довершила трапезу.
Она еще раз полюбовалась прекрасным видом, который открывался из огромных — от потолка до пола — окон последнего этажа гостиницы и спустилась в свой номер.
Телефон зазвонил почти сразу же, как она вошла.
— Ольга Васильевна? Ну, наконец-то! Где же вы пропадали? — раздался знакомый начальственный голос, пытавшийся нащупать более дружеские регистры.
— Бродила по городу, Юрий Михайлович.
— Что? Бродили по городу? Какая милая блажь накануне выступления ударила вам в голову? — недоумевал голос.
— Доклад готов, и я считаю…
— Что вы считаете? — перебил голос. — Что можно больше не готовиться?
— Пожалуй, да. Разве что тренироваться в дикции.
— Не переоценивайте себя. Паркинсон говорил, что если работа кажется простой — то она очень сложна, а если сложной — то она невыполнима. Помните?
— Кажется, да.
Мне думается, целесообразно было бы еще раз просмотреть текст доклада.
— Хорошо. Я немедленно этим займусь.
— Я полагаю, этой работой нам бы следовало заняться вместе. Сколько времени вам понадобится, чтобы приступить?
— Я спущусь к вам немедленно.
— Я жду вас. Номер 410.
Через пять минут Ольга уже была у нужной двери.
— Проходите, Ольга Васильевна.
Девушка переступила порог и огляделась. К ее удивлению, обстановка в номере была не слишком деловой.
На письменном столе, конечно, победно возвышалась гора бумаг, увенчанная очками академика, но на журнальном столике стояла ваза с фруктами, кофеварка и… бутылка армянского коньяка. Тут же плоско поблескивали разноцветной фольгой шоколадные конфеты в открытой, но непочатой коробке.
Хозяин всего этого великолепия заметил некоторое замешательство, отразившееся на лице Ольги и, словно оправдываясь, произнес:
— Знаете ли, Ольга Васильевна, в жизни так мало радостей. Мне показалось, что сухую научную беседу можно скрасить… хотя бы вкушением некоторых яств…
— Я не предполагала, что…
— Чепуха! — его манера вклиниваться и обрывать фразы собеседника явно не нравилась Буровой. — Если глотнуть по двадцать миллилитров, то эффект будет, как от стакана чая — не более. Только сосуды расширятся, и значит — кровь прильет к голове, и мысли потекут свободно. Убедил я вас?
— Пожалуй.
— Прошу садиться, приглашение прозвучало, возможно, чересчур официально.
Ольга опустилась в большое казенное кресло, в котором, понятно, до нее отдыхало множество обитателей номера и их гостей, испытывая краткие минуты расслабления. Она увидела себя в длинном ряду этих незнакомых людей, которые были здесь и которые еще придут.
— Слушаю вас. Юрий Михайлович.
Академик надел очки и в который раз внимательно пролистал текст ее доклада.
— Вот здесь, как мне кажется, любопытное место. Вы сделали диапозитивы со схемами этих реакций?
— Да, у меня готовы диапозитивы со схемами всех реакций. И — отдельно — таблицы физических характеристик полученных продуктов.
— Прекрасно. Не могу не отметить вашей предусмотрительности. Вот, смотрите, процесс может пойти на этом этапе и в обратном направлении. Вам обязательно зададут вопрос о том, как вы обеспечивали условия однозначности эксперимента. Вы готовы на него ответить?
— Естественно. Неужели может показаться, что эти результаты случайны? — она улыбнулась. — Я с таким упорством методом проб и ошибок доискивалась этих условий, что…
— Не нужно было проб и ошибок, нужно было всего лишь обратиться ко мне, если уж ваш научный руководитель не соизволил вникнуть.
— Мне и в голову не пришло отрывать вас от дел какими-то мелочами.
— Глупости, — он улыбнулся. — Никогда больше так не говорите. При любых сомнениях обращайтесь ко мне. Не стесняйтесь… Позвольте вашу рюмку.
— Которую?
— Ту, что ближе.
— Пожалуйста.
Юрий Михайлович аккуратно и умело откупорил пятизвездочную бутылку. Капнул в свою рюмку, наполнил Ольгину и снова долил свою.
— За ваш успех, Ольга Васильевна.
— Спасибо.
Он одним большим глотком осушил рюмку. Ольга же сделала несколько маленьких глоточков, и в рюмке еще осталось достаточно прозрачной темной жидкости.
Ольга прикрыла глаза и почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло.
— Странно, вы едва не полгода работали в институте, а я заметил вас только недавно, — изрек академик.
— Очевидно, предчувствуя приближение защиты, я стала чаще выходить из лаборатории, — попыталась объяснить Ольга, мысленно улыбаясь.
— О, да! И работа у вас прекрасная. Знаете, для вашего нежного, смею сказать, возраста, впечатляющие результаты.
Ольга развернула фольгу и надкусила шоколадную конфету. Она оказалась с изумительной вишневой начинкой.
Юрий Михайлович не переставал говорить о ее диссертации, она впопад, но односложно отвечала. Разговор не тяготил ее, но после еще нескольких тостов обсуждение научных изысков стало всего лишь дополнением к трапезе, а не наоборот.
Беседа затягивалась, тем не менее собеседники словно не замечали этого. Растегаев достал маленький диаскоп и пересмотрел все диапозитивы, подготовленные иллюстрировать доклад. Уже горела настольная лампа, но ни один из двоих не взглянул на часы.
Академик нежно взял Ольгу за руку, а она восприняла этот жест в свете проведенной беседы — как знак признания ее научных заслуг.
Вдруг в дверь постучали.
— Не будем открывать? — спросил Юрий Михайлович.
