Виктория Васильева - Обретение счастья
«Чужая душа — потемки. А своя?» — в этот час для нее не было души темнее и непонятнее, чем собственная.
— Катюша, что-то я неважно себя чувствую. Пожалуй, сегодня из меня работник не получится.
— Может быть, вам к врачу нужно?
— Да, возможно… Если меня будут спрашивать, отвечай, что я заболела.
— А Юрию Михайловичу вы сами скажете?
— Нет, ему тоже ответишь ты, если позвонит.
Катя удивленно смотрела на Ольгу.
— Позвонит обязательно… Еще раза три…
День был ветренный, и Ольга медленно вышла из института, спустилась по улице, придерживая шляпу. По пути встретилось несколько магазинов. Растегаева заходила в каждый, отсутствующим взглядом скользила по прилавкам и выходила. Она попросту убивала время. Здесь, на людном тротуаре делать это было проще, чем дома или в лаборатории.
Ольга старалась ни о чем не думать, бродила по старым улочкам и переулкам, и город своею каменной рукой словно поддерживал ее, возвращал силы.
Изредка выглядывало из-за туч солнце, тогда серые тяжелые дома становились приветливее, чем лица прохожих — озабоченных и спешащих.
«Пройдет и это, — вспоминались слова Тутанхамона. — Пройдет… Нужно жить дальше и не грезить романтической любовью. Мне скоро тридцать. И Юрий — единственный, кто смог принести покой в мою жизнь. Хороший, добрый человек», — с нежностью и покаянием за неожиданное смятение чувств думала Ольга о муже.
Незаметно она вышла на Волхонку. Возле музея изобразительных искусств не было толпы страждущих, а значит, и не было какой-нибудь умопомрачительной выставки. Впрочем, в последние годы очереди в музей поредели даже на самые престижные экспозиции.
Почти в том же заторможенном состоянии, в каком Ольга посещала магазины, она взяла билет и вошла в музей.
Великолепная лестница… Какая-то выставка современной живописи… Ольга интересовалась новыми течениями в искусстве, но теперь ей захотелось посмотреть старых голландцев, их милые, спокойные жанровые полотна.
Она надолго остановилась перед «Девушкой за работой» Габриэля Метсю. В руках девушка держала иголку, но что за работу она выполняла, определить было довольно сложно: то ли вышивала, то ли расшивала бисером… Ольгу поразило изображение птичьей клетки и попугая — на ней. Словно бы свободная птица вне клетки себя не представляла.
Пейзажи, изумительные пейзажи болотистой Западной Европы, где люди мечтают о небе больше, чем о зыбкой земле. Облака, волны, ветряные мельницы. Покой… Покой…
Ольга переходила от картины к картине и вдруг, как вкопанная, остановилась перед натюрмортами. Франс Спайдерс, Питер Клас, Виллем Клас Хеда… Серебро, битая дичь, фрукты, лучистая прозрачность стекла, почти простынные драпировки белоснежных скатертей.
Копии с этих картин висели в ресторане «Адмирала Нахимова». Парохода, который потерпел крушение семь лет тому назад, через год после Ольгиного счастливого круиза.
Глава 10
«Тогда… Что же происходило тогда? Именно тогда все и случилось», — Ольга снова погружалась в «параллельные миры» памяти. И снова тонула в них.
Отдельные фрагменты, дни, лица, события вспыхивали, словно звезды на черном небосклоне. И так же постепенно угасали.
С датой, когда диктор телевидения трагическим голосом огласил сообщение о гибели парохода, в памяти Ольги совпало уже бесстрастное осознание, что все кончено, что любовь умерла и больше никогда не воскреснет.
Она не могла объяснить такого странного совпадения, но точно помнила, что эти два события произошли в один день…
Когда Ольга настойчиво готовилась к защите диплома, вступительным экзаменам в аспирантуру, она старалась не думать о сложностях в личной жизни. Но ей, твердой и упрямой в учебе, все же плохо удавалось абстрагироваться, когда дело касалось чувств…
Бурова диплом защитила блестяще. Тетя Вилора решила устроить небольшой семейный вечер по этому поводу.
«Не в общежитии же тебе праздновать? В толпе — и радость не та совсем», — она мотивировала свое предложение лирическими соображениями.
На праздник были приглашены Таня с Мишей и Алексей. Но пришли только Таня с Мишей.
Ни гости, ни тетя, ни замечательный заказной торт в тот вечер так и не смогли поднять настроение виновнице торжества. Она оставалась очень грустной и напряженно вздрагивала, прислушивалась к случайным шагам на лестнице, к движению безучастного лифта.
Поведение, а вернее, состояние Алексея уже давно беспокоило Олю. В его речи все чаще встречались странные фразы: «Не время», «Что будет завтра?», «Дожить бы»… Временами он исчезал и по нескольку дней не возвращался. О причинах отсутствия они не говорили.
«Что случилось? Неужели у него появилась другая женщина?» — задавалась вопросом Ольга, все еще невеста Алексея.
Свадьбу они откладывали сначала по причинам чисто материальным, потом по «прописочным», а в последний раз желание подождать исходило исключительно от жениха.
«Не хочу, чтобы ты попала в черную полосу из-за меня», — объяснил он невесте, и этой «полосой» еще больше запутал все ее мысли.
Ольга знала, что у Алексея неприятности в институте. Что он, хотя и защитил дипломную книгу на «отлично», но не сдал какие-то госэкзамены, и теперь вопрос о получении диплома, кажется, отложен на неопределенный срок. Ольгу это не слишком волновало: ей очень нравились стихи избранника и, конечно же, наличие или отсутствие свидетельства о том, что он «литератор» не могло повлиять ни на ее высокую оценку творчества поэта Захарова, ни на само это творчество.
И в этот вечер Ольга надеялась, что Алексей прочтет свои новые стихи. Но он не появлялся.
— Оля, ты когда его приглашала? — тактично начала разговор Таня. — Вчера? Позавчера?
— Три дня назад, Танюша.
— Дело в том, моя хорошая, что он должен был уехать из Москвы. На несколько дней.
— Куда?
— Кажется, в Пермь.
— Зачем? Именно сейчас?
— У него появилась идея фикс — записать воспоминания друзей отца по лагерю. Он просто одержим этой работой.
— Алексей ничего не говорил мне об этом.
— Он никому ничего не говорил. Я узнала от общих знакомых. От одной женщины.
— Женщины? — в голосе Ольги послышался страх.
— Не пугайся, глупая. Алексея разыскала подруга его отца. Оказывается, Захаров-старший любил эту женщину, Майю Петровну, много лет. И ей передал некоторые свои записки, сделанные в последние дни.
— А откуда ты знаешь об этой Майе Петровне?
— Она работает в театре, где я проходила практику художником по костюмам. Как видишь, Оленька, мир тесен.
