Джулиана Маклейн - Прелюдия любви
Джоселин протянула ему стакан минералки.
– Похоже, ваш недоброжелатель очень решителен. То, что произошло сегодня, будет повторяться снова и снова. Я намерена во всем помогать полиции в их расследовании. – Она подошла к окну. – Скоро они будут здесь. Вам следует еще раз подумать, кто может желать вам зла. Полиции нужно за что-то зацепиться. Подумайте, не теряли ли вы пациентов за последнее время? Может быть, кто-то винит вас в потере близкого человека?
– Да, пожалуй, это возможно. Я хороший хирург, но не Господь Бог.
– Постарайтесь вспомнить имена. Полиция могла бы проверить этих людей.
Донован кивнул.
Она набрала номер полиции, чтобы спросить, не остановили ли они ту машину, и не удивилась отрицательному ответу. Преступник умчался слишком быстро, и она не успела разглядеть номер. Ей сказали, что следователь будет у них с минуты на минуту для допроса.
Два часа спустя после того, как ушел полицейский и она рассказала о происшедшем Тесе, Джоселин вошла на кухню, где Донован готовил ужин. Примостившись на одном из стульев у стола, она участливо спросила:
– Как вы себя чувствуете?
Донован стоял у плиты и помешивал что-то в большой кастрюле. На нем были знакомые ей потертые джинсы и белая рубашка, заправленная вовнутрь.
– Лучше. Я люблю готовить, это помогает отвлечься, – ответил он. – Хотите закусить горячим чебуреком?
Не услышав возражения, он открыл духовку и достал хорошо подрумянившийся чебурек.
Откусив кусочек, Джоселин воскликнула:
– Какая вкуснятина! – но, почувствовав нарастающий жар во рту, стала махать рукой около губ. – Уф!
Донован улыбнулся и вернулся к плите.
– Что, обожглись? Если бы вы имели хоть частичку этой неосторожности, охраняя меня!
– Вы бы сейчас не улыбались.
– Да, пожалуй. Но машину вы водите все-таки здорово.
– А вы, дорогой сэр, прекрасно готовите! – заметила она, улыбнувшись, и вернулась к уже несколько остывшему чебуреку. – Над чем колдуете?
– Вы будете первая женщина, которая отведает волшебного жареного цыпленка под лимонным соусом и волшебное овощное рагу.
Оба рассмеялись.
– Первая женщина и вправду очень голодна.
Мы ведь с вами забыли пообедать по объективной причине.
Он кивнул.
– Послушайте, Донован, перед тем как мы сядем есть, я бы хотела поговорить с вами о происшедшем.
– Сегодня меня чуть не застрелили, только и всего.
– Нет, до того.
– А, вы о том, чем были так заворожены те двое подростков! Наверное, это и правда было интересное зрелище, – сказал он, улыбнувшись.
– Это было более чем интересно, это было недопустимо.
Донован выключил газ и подошел к ней уверенной походкой, с чувственной улыбкой на лице.
– Почему же это было недопустимо?
Он взял ее за руку и легким рывком поставил на ноги. Она смотрела в его глаза, в то время как он целовал ее пальцы, тыльную сторону руки, – и испытывала острое чувство наслаждения.
– Вот поэтому? – Он хитро сощурился.
– А вы жестокий, – тихо произнесла она, борясь со страстной волной, охватывающей все ее существо.
– Не больше, чем вы, которая не оставляет мне надежды.
Она нервно сглотнула.
– Мы не должны думать об этом сейчас.
– Вы сами об этом заговорили.
– Да, но я хотела, чтобы мы…
Его влажные губы касались ее руки все выше, и в нарастающем возбуждении она начинала забывать, о чем они говорят.
– Чтобы мы выяснили ситуацию? – подсказал он. – Ну так давайте выяснять. – Он выпустил ее руку. – Я слушаю.
Она начинала злиться на себя. «Ты же обещала себе быть несокрушимой стеной, почему же одно его прикосновение превращает тебя в полную идиотку?»
– Я знаю, мне следовало бы уволиться, но в свете произошедших сегодня событий, видимо, придется задержаться. Тем более что поиски замены идут неважно.
Он облизал влажные губы.
– Догадываюсь, что сейчас вы скажете, что нужно прекратить поцелуи.
– Точно.
Она уже готовила массу аргументов, чтобы возразить на его следующую реплику, когда он вдруг неожиданно ретировался:
– Договорились.
Она покачала головой.
– Договорились? Я вам не верю.
– Вы мне не доверяете? – спросил он в притворном удивлении.
– Доверяю, но… не в этой области. Вы ведь и раньше давали обещания…
– Но я много думал, и мое отношение к этому изменилось.
– В какую сторону?
– Я вижу, что вы нервничаете из-за возникающей между нами близости и боитесь, что… я окажусь тем легкомысленным плейбоем, которого вы видели во мне в начале нашего знакомства. Я понял, что нужно время, чтобы доказать вам, что я не такой. А в данной ситуации давить на вас было бы вдвойне преступно, ведь я ваш клиент и вы чувствуете свою ответственность.
– Значит, вы обещаете вести себя хорошо? спросила она, ловя себя на мысли, что это первый случай, когда Донован говорит с ней о себе, и вполне серьезно.
– В общем, да. Но, конечно, надеюсь получить награду в конце концов.
– Плитку молочного шоколада?
– Ваше сердце.
Ужинали в столовой при свечах, сидя за столом из красного дерева с переливающейся лаковой поверхностью. Затем пили клюквенный коктейль из высоких фужеров. Когда посуда была вымыта, часы пробили десять вечера.
– Последний шанс отменить завтрашние операции: давайте не будем рисковать и проведем грядущий день, сидя у телевизора.
– Операции – слишком серьезное дело, чтобы их отменять.
Она вздохнула.
– Тогда отправляйтесь спать, если вам удастся заснуть после всего, что случилось.
– В чем я очень сомневаюсь.
– Тогда можно посмотреть какой-нибудь фильм…
– Нет, мне завтра в шесть утра нужно быть в операционной. Нужно постараться заснуть.
– Не волнуйтесь. Вы же знаете: я сплю с одним открытым глазом, кроме того, у вас теперь улучшенная сигнализация. Вы хорошо отдохнете.
Он прислонился плечом к дверному проему.
– Вы думаете?
Джоселин почувствовала легкий жар в крови, глядя в зеленые глаза, такие манящие при тусклом свете лампы.
– Уверена, – ответила она бодрым тоном.
Но он все не уходил, глядя ей в глаза, потом на губы, снова в глаза.
– Перестаньте. Вспомните, что вы обещали.
– Я обещал не целовать вас. О том, чтобы не смотреть, речи не было. Не смотреть на вас я не могу – Лучше вам все-таки смочь, если вы собираетесь завтра оперировать с открытыми глазами.
– Вы правы. Я должен идти. – Он двинулся по направлению к двери. Потом оглянулся. – Спасибо, Джоселин.
– За что?
– За то, что вы здесь.
– Это моя работа.
– Нет, это больше… С вами я впервые в жизни чувствую себя… счастливым, не так, как с другими женщинами.
