Джулиана Маклейн - Прелюдия любви
– Да. Я знаю, насколько необходимо таким детям получить квалифицированную психологическую помощь, которая поможет им справиться с ощущением покинутости после потери близких, со страхом и с чувством вины, что ты выжил, а другие нет.
Он допил молоко и наклонился, чтобы поставить чашку на стол. Когда он протянул руку, Джоселин увидела, что, кроме шрама на плече, который она заметила во время первой пробежки, у него было еще несколько шрамов, идущих вдоль ребер. Она дотронулась до них и произнесла с сочувствием:
– Это следы двух несчастных случаев? Похоже, это были серьезные ранения.
Донован поднял руку и дотронулся до шрамов.
– Но их хорошо вылечили.
– Да. – Она продолжала гладить его кожу, безумно желая облегчить боль от потери родителей, которая все еще мучила его, хотя прошло так много лет. – Вы говорили, что в последнем несчастном случае была виновата женщина, которая проехала на красный свет?
– Да.
– Она выжила?
– Нет, она не пристегнула ремень безопасности.
– Она была пьяна?
– Нет, но очень взволнована. Видимо, поссорилась с мужем.
– Вспомните, пожалуйста, точную дату несчастного случая.
Донован сказал ей.
– Но ведь в этот же день, год спустя, к вам в дом в первый раз влезли и оставили письмо с угрозой. Вы не думаете…
Донован выпрямился.
– Что меня преследует муж той дамы?
– Ведь это возможно? Я сейчас же оставлю сообщение на автоответчике следователя, который приходил к нам сегодня, чтобы он проверил эту версию.
Джоселин сделала звонок из кухни и вернулась в спальню Донована. Он уже спал: его глаза были закрыты, дыхание было ровным и глубоким.
Она приблизилась к кровати и поцеловала его в лоб.
– Видите? Горячее молоко помогло, – прошептала она и осторожно укрыла его одеялом.
Некоторое время она стояла и смотрела на его лицо: на четко очерченную линию подбородка, высокие скулы, прямой нос.
Донован был очень красивым мужчиной, но в нем было и нечто большее, чем физическая красота. Через всю свою жизнь он пронес боль утраты от потери родителей, и никто не мог облегчить эту боль. Теперь он хочет помочь детям, оказавшимся в такой же ситуации, хочет облегчить их боль в надежде, что они не будут страдать так же, как страдал он.
К ее горлу подкатил комок. Она посмотрела на грудь Донована. Там бьется горячее, но раненое сердце, которое не знало родительской любви и не нашло в себе мужества полюбить кого-то.
Джоселин еще раз поправила одеяло на его груди и вышла из комнаты. Ее переполняло незнакомое доселе острое желание во что бы то ни стало защитить этого человека, даже ценой собственной безопасности.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На следующий день поздно вечером они вернулись в квартиру Донована, совершенно разбитые после долгого напряженного дня в больнице. Напряженного для Донована, который провел две серьезные операции подряд, и напряженного для Джоселин, которая не могла расслабиться ни на минуту, наблюдая за каждым человеком, находящимся в десяти шагах от ее клиента.
Понимая, что это слишком большая нагрузка для одного человека, она позвонила Тесе и попросила подыскать ей несколько помощников, хотя бы до того момента, как станет что-нибудь известно о преступнике.
Не прошло и получаса после их возвращения, как зазвонил телефон.
– Я подниму трубку, – сказала Джоселин, направляясь в холл. – Слушаю. Сержант О'Рейли, вы что-нибудь узнали?
Донован подошел ближе, с нетерпением ожидая новостей.
– Понятно… – Она посмотрела на Донована. Да, нам сегодня повезло… Пока не уверена… Да, я это сделаю. Спасибо, что позвонили.
Она повесила трубку.
– Что случилось?
Джоселин подошла к Доновану и положила руку ему на плечо.
– Вы не поверите в то, что я должна вам рассказать. Давайте присядем.
Они прошли в гостиную и сели на диван. Джоселин взяла Донована за руку.
– Человек, жена которого погибла в той автокатастрофе, и есть тот, кто вас преследует. Его имя Бен Коэн.
Донован долго смотрел на нее, ничего не говоря.
– Как полиция узнала об этом? – наконец спросил он.
– Прослушав мое сообщение, они отправились к нему домой, чтобы допросить. Его не было дома, но хозяйка его квартиры кое-что рассказала им, и этого оказалось достаточно для получения ордера на обыск. Войдя в квартиру, они увидели ваши фотографии на стене и вырезки из газет с информацией о той автокатастрофе.
– Они арестовали его?
– В этом все дело. Дома его не застали, и, по словам хозяйки, он там не показывался уже больше недели. На работу он тоже давно не являлся, и его начальник также ничего не знает.
– Такое ощущение, будто он жаждет, чтобы его разоблачили.
– Да, и это делает его еще опаснее. Видимо, он хочет славы, любой ценой, не думая о последствиях. Его не волнует, что он может потерять работу, квартиру и отправиться за решетку.
Донован оперся локтями о колени и сжал пальцами виски.
– Я ведь не был виноват тогда. Это она выскочила на красный свет.
– Я знаю, но наш противник мыслит нерационально. Ему нужно найти виноватого, и сообщение о том, что ваш джип не пострадал, только подлило масла в огонь. Ему кажется, что гибель его жены была олицетворением политики по уничтожению низших слоев, и тот факт, что вы богатый человек, провоцирует его агрессию еще больше.
– Но это же чушь! – Он встал и нервно зашагал по комнате. – Я купил джип не для того, чтобы убивать людей. Просто он не увязает ни в снегу, ни в грязи. Моя миссия – спасать людей. Я не могу позволить себе задерживаться по дороге в больницу.
– Знаю, знаю, – сказала Джоселин, поднимаясь с дивана вслед за ним. – Вы ни в чем не виноваты.
Просто этот парень – одержимый. Но полиция ищет его и обязательно найдет.
– А что же мне делать? Ждать следующего выстрела, который может на этот раз попасть в цель?
– Нет, этого делать не придется. – Она снова взяла его руку в свою.
– Что же вы предлагаете?
– Моя работа – охранять вас, а за последние двадцать четыре часа риск значительно возрос.
Вы уже не можете жить своей обычной жизнью, так как преступник постоянно наблюдает за вами, выжидая удобного момента, чтобы снова выстрелить. А я не могу позволить вам быть живой мишенью. Нам нужно уехать.
– Не могу тебе сказать, куда мы направляемся, – ответил Донован доктору Марку Ривзу в телефонную трубку. – Потому что сам не имею об этом представления. Она ничего не говорит.
– Не знал, что это так серьезно, – сказал Марк. Я был почти уверен, что это простой воришка, как и хотелось думать полиции, надеялся, что письмо не имеет к этому отношения. Но, как видно, надежды не оправдались.
