Моника Бейком - Через реку забвения
Произошло это так. Когда Брюс наклонился и их губы слились, он ненадолго замер, ожидая последствий. Однако проявились они лишь в том, что Тереза едва заметно качнулась к нему. Тогда, приободрившись, но продолжая изо всех сил сдерживать себя, Брюс чуть усилил нажим. Спустя еще пару секунд он рискнул коснуться языком белых зубов, которыми еще совсем недавно любовался, пока те с хрустом вгрызались в слойку. Вскоре после этого Тереза сама запустила язык к нему в рот.
Впоследствии Брюс пришел к выводу, что эту минуту следует считать переломным моментом их отношений.
Но то произошло гораздо позже, а сейчас он просто наслаждался восхитительными мгновениями, всецело отдавшись пронзительным ощущениям поцелуя. Они были так сильны, что Брюс не сумел подавить стон, и он заклокотал в его горле, безусловно достигнув слуха Терезы.
А затем — вот уж действительно неожиданность! — она издала ответный стон.
Брюс безошибочно угадал в этом звуке наслаждение и лишь тогда позволил себе положить ладони на ее талию. По телу Терезы пробежал ощутимый трепет. Она невольно подалась вперед, теснее прильнув к Брюсу, который сам задрожал от вожделения, почувствовав, как к его торсу прижалось нечто упоительно упругое и очень женственное.
С каждым мгновением поцелуй становился все более глубоким и безудержным. И все больше напоминал объятия влюбленных, на некоторое время разлученных обстоятельствами, но наконец встретившихся и давших волю чувствам.
К Брюсу это в какой-то мере можно было отнести — ведь он давно уже лелеял надежду на нечто подобное, — но что происходило с Терезой?
Даже в преисполненные обилием эмоций и ощущений минуты в дальних пределах мозга Брюса вертелась эта мысль. Подсознательно он все время искал ответа на мучительный вопрос, но приходившие на ум варианты не устраивали его — потому что не подразумевали любви.
Впрочем, вскоре чувства окончательно оттеснили на задний план мысли, и Брюс забыл обо всем на свете, растворившись в сладостной неге поцелуя.
6
Ему казалось, что поцелуй длился не меньше часа, чего, разумеется, в действительности не было. Однако вечно так продолжаться не могло, и в конце концов поцелуй завершился. Задыхаясь, оба уставились друг на друга.
— Что мы делаем, Брюс? — спросила Тереза.
Глаза ее блестели, голос прерывался.
Брюс смотрел на нее в восхищении, на его губах играла счастливая улыбка.
— Это называется «поцелуй», детка, — так же прерывисто ответил он.
После чего наступило молчание. Момент был такой, когда мужчине, если он желает добиться некой взаимности, следует действовать. Несомненно, Брюс так бы и поступил, если бы перед ним находилась сейчас любая другая женщина. Но с Терезой он не мог идти напролом.
Видимо, чувствуя, что пауза затянулась, Тереза провела языком по пламеневшим после поцелуя губам.
— И… что дальше?
Брюс только этого и ждал.
— Солнышко, если бы ты знала, как я…
Люблю тебя, едва не сорвалось с его языка. Ох, как ему хотелось произнести эти слова! Но он не мог. Глупейшая ситуация! Я не могу сказать любимой женщине о своих чувствах! Никогда не думал, что окажусь в таком положении. И все из-за какого-то подонка, который разбил Терезе сердце, после чего она стала с опаской относиться к самой идее любви! Тем не менее нужно было сказать хоть что-то, ведь в подобные минуты женщины ждут каких-то слов. Даже когда все ясно и остается лишь перейти к действиям, им требуется определенная доля романтики.
— …как я хочу тебя! — завершил Брюс фразу совсем не так, как хотелось бы. — Наверное, нынче выдался особенный вечер, потому что сегодня ты… сводишь меня с ума! — Это была чистая правда, и Брюс радовался, что имеет возможность сказать ее без досадных последствий. Впрочем, к своим словам он мог бы прибавить оговорку: его безумное — если уместно употребить подобное определение — состояние продолжается уже давно.
Тереза слабо улыбнулась и вновь прошлась языком по губам. Пристально наблюдавший за ней Брюс понимал, что это означает: ее саму снедает желание.
Что ж, если не по любви, то хотя бы по страсти, с мимолетной грустью подумал он.
— Но… — начала Тереза и умолкла.
Брюс провел пальцами по ее щеке.
— Да?
В глазах Терезы читалась внутренняя борьба. Прерывисто вздохнув, она продолжила:
— Мы не должны… так нельзя… А если потом пожалеем? Ведь сделанного не воротишь.
Брюс взял ее лицо в ладони и принялся покрывать мелкими поцелуями щеки, подбородок, губы…
— Почему нельзя? Можно, — шептал он. — Все можно. Вспомни, о чем мы недавно говорили.
Дыхание Терезы участилось.
— Что ни делается, все к лучшему? — с запинкой произнесла она.
— Конечно, — тихо сказал Брюс. — Позволь себе немного радости. Ни о чем не думай и не беспокойся, все это пустое. Иногда нужно жить одной минутой, ведь именно она может скрывать в себе счастье, понимаешь?
— Кажется, да… — выдохнула Тереза.
— Ты просто прелесть! — с чувством воскликнул Брюс и вновь припал к ее губам.
Новый поцелуй длился как будто даже дольше, чем первый. И он словно приобрел иное качество — на сей раз Тереза сначала медленно, с оттенком сомнения, скользнула ладонями по плечам Брюса, а потом уже увереннее обвила руками его шею.
Моя! — с торжеством вспыхнуло в этот момент в голове Брюса.
— Знаешь, о чем я думал за ужином? — прошептал он, когда их губы разомкнулись.
— О чем? — так же шепотом спросила Тереза.
— Что мне до чертиков интересно, как выглядит твоя спальня.
Она негромко рассмеялась.
— Ну, если ты затеял все это лишь только ради того, чтобы заглянуть в мою спальню…
Запрокинув голову, Брюс издал звук, очень похожий на рычание. Потом посмотрел Терезе прямо в глаза.
— Видишь ли, солнышко, если мы продолжим беседу еще хотя бы на пять минут, мне уже будет все равно, где она происходит — на кухне или в какой-нибудь другой комнате. Просто в спальне некоторые вещи делать удобнее.
— Ты находишь?
Тереза произнесла это таким тоном, что Брюс невольно подумал: надо же, в ней пробудилась игривость! Разве мог я даже мечтать о таком?!
— Просто уверен! Поверь моему опыту.
— А почему тебе станет безразлично, где беседовать? — задала Тереза новый вопрос.
Ее грудной голос ласкал слух Брюса и одновременно будоражил кровь. Подавив судорожный вздох, он впился взглядом в самые зрачки Терезы.
— Потому что, боюсь, я не совладаю с собой.
— И? — произнесла она.
— И наброшусь на тебя! — хрипло вырвалось у Брюса.
