Кей Мортинсен - Всё вернётся
Мартин предпочел лично проводить Ренату в отведенные ей комнаты в западном крыле дома, и сказал, что зайдет за ней в семь часов вечера, чтобы отвести на ужин.
— Я сама могу найти дорогу.
— Подождите, пожалуйста, меня, — твердо сказал Мартин. — Я буду плохим хозяином, если позволю вам заблудиться в здешних длинных коридорах.
Странно, подумала Рената, вылезая из ванны и закутываясь в мохнатое полотенце. Мартин был очень напряжен, когда настаивал, чтобы она никуда не уходила без него. Уж не боится ли он, что она начнет шарить по комнатам и украдет несколько старинных вещичек?
— Знаете, Мартин Фарино, — бодро произнесла Рената, яростно вытирая свое тело полотенцем, — завтра в это время я уже буду лететь в самолете домой. А вы и ваше драгоценное семейство можете оставаться со своими предрассудками и черными мыслями — я не хочу иметь ничего общего с вами. Несмотря на то, что вы самый сексуальный мужчина в мире, — с грустью добавила Рената, окинув медленным взглядом свое тело.
Ее груди налились у нее на глазах. Глядя, как твердеют потемневшие соски, Рената тихо застонала. В эту минуту она хотела Мартина так, как не хотела еще ни одного мужчину.
Рената отвернулась от зеркала и невидящими глазами уставилась в огромное окно. Вдруг ее взгляд поймал какой-то движущийся объект. Рената присмотрелась: кто-то во весь опор скакал на лошади через парк. Высокая темная фигура на вороной лошади.
Это был Мартин.
Ренату захлестнула жаркая волна. Он являл собой силу, власть, физическую энергию и мужественность.
Такой мужчина в постели похож на тигра, выпущенного из клетки, подумала Рената и устыдилась своих мыслей.
У меня давно не было мужчины, поэтому в голову и лезут разные фантазии, сказала себе Рената. Я даже не нравлюсь ему. Каждый раз, когда он оказывается рядом, я ощущаю его напряжение. Он злился оттого, что я оскорбляю его дом, поскольку я дочь паршивой овцы в благонравной семье Фарино.
Вздохнув, Рената отвернулась от окна и постаралась забыть о Мартине. Она пообещала себе, что будет сидеть за ужином молча, потом сразу ляжет спать, а утром уедет в аэропорт, даже не попрощавшись. Мартин Фарино не заслуживает вежливого обращения. Не говоря уже о том, что он будет рад ее отъезду.
После бешеной скачки у Мартина все звенело от приподнятого настроения. Обычно ему требовалось меньше времени на то, чтобы сбросить накопившиеся эмоции. Мартину казалось, что Рената завладела его сознанием. Почему его потянуло к ней, его, который оставался равнодушным к десяткам женщин, более подходящих ему? Мартин решил, что Рената опытная обольстительница. Это было видно по ее жестам, позам, по красноречивым, завлекающим взглядам, по провокационно надутым губкам. Словом, она выглядела невероятно сексуальной.
Мартин затеял эту сумасшедшую скачку, чтобы выбросить Ренату из головы и навсегда забыть о ней.
Чувствуя приятную усталость, он навестил мать и просидел у нее целый час. Как всегда, Мартин рассказал ей о событиях дня. О Ренате он умолчал, разумеется.
Миссис Скотт и остальная прислуга были предупреждены, что Лаура не должна знать о гостящей в поместье женщине с ребенком. Мартин видел, что его просьба озадачила домочадцев, но не сомневался, что они выполнят ее беспрекословно.
Было немного рискованно оставлять Ренату на ночь в доме, но он не мог допустить, чтобы она расспрашивала местных жителей о своем отце. Главное, проследить за тем, чтобы она случайно не забрела на половину его матери.
Кроме того, Мартин не мог отправить Ренату в длительную дорогу, не дав ей отдохнуть, — она выглядела уставшей и измученной. Это самое малое, что он мог сделать для Ренаты, для женщины, вызывающей у него нестерпимое желание…
Он вспомнил, как показал Ренате генеалогическое дерево семьи Фарино. В какой-то момент ему пришлось поддержать ее, когда она побледнела и покачнулась, увидев аккуратно вырезанный квадрат в том месте, где должно было стоять имя ее отца. Ему всегда говорили, что при составлении генеалогических ветвей семьи была допущена ошибка, но теперь Мартин знал, что имя Стивена убрали намеренно.
Мартин обнял Ренату за плечи и хотел прижать к себе, но она глубоко вздохнула и сбросила его руку, холодно заметив при этом, что у них общие прадеды.
— Мой дед и ваш были братьями, — подтвердил Мартин. — А наши отцы двоюродными братьями.
— Пока моего отца не вычеркнули из семейного списка, — колко заметила Рената. — В вашей семье кто-то лжет, Мартин! Тот, кому это выгодно!
Уверенность Мартина была поколеблена, но он не мог поверить, что его мать, находясь на смертном одре, лгала.
— Я могу понять, почему вы не хотите поверить в это, но то, что я сказал, правда.
— Нет! — крикнула она.
Рената нуждалась в утешении, и Мартину было трудно сдерживать себя.
— Дайте мне ваш адрес, — попросил он. — Будем поддерживать связь.
И она дала. Мартин собирался в недалеком будущем пригласить ее в Америку, чтобы посмотреть, готова ли Рената взять на себя заботы о Гринвуде. Но пока, ради спокойствия его матери, ей лучше быть подальше отсюда.
— Привет, папа!
Томми стремительно ворвался в дверь и налетел на задумавшегося Мартина. Мартин ловко поймал сына.
— Ты когда-нибудь научишься стучать в дверь? — дружелюбно проворчал Мартин.
— Зачем? Здесь же никого нет, только ты! — удивился Томми.
Мартин вдруг подумал, что в этот момент он мог заниматься любовью с Ренатой. Он живо представил, как ее чувственное тело извивается под ним в сладко-мучительном экстазе, но тут же уничтожил это провокационное видение.
— Ты надел свой самый красивый костюм, — заметил его слишком наблюдательный сын. — Значит, Рената будет ужинать? А можно мне с вами?
— Ты уже поел. Я видел, какую большую тарелку спагетти ты слопал, потом две хрустящие булочки с маслом и две порции клубники.
— Тогда я только буду смотреть, как вы едите. — Томми повис на отце, как обезьяна на дереве. — Ну пожалуйста. Я очень хочу! Пожалуйста, папа! — начал он канючить. — Я уберусь в своей комнате и даже вымою руки еще раз…
Мартин засмеялся.
— Ну, это уже слишком!
Он подошел к зеркалу и попытался красиво завязать галстук. Пальцы вдруг стали неуклюжими — Мартин поймал себя на том, что думает, как будет сидеть за столом рядом с Ренатой. Горящие свечи, интимная обстановка…
— Я позвоню в центр защиты детей, — пригрозил Томми. — Покажу им свою мокрую подушку и скажу, что не мог заснуть, потому что плакал весь вечер.
— Дурачок! — с нежностью сказал Мартин. Внезапно мысль о присутствии Томми на ужине показалась ему удачной. Томми, войдя в роль жертвы, начал фальшиво всхлипывать.
