Джейн Арбор - Море цвета крыла зимородка
Роза покачала головой.
– Я огорчена этим, но просто никак не могу поверить. Если он и был бестактным за ленчем с вашими друзьями, то это случилось не из-за меня, – возразила она.
– Тогда вам придется, – парировала Флор, – поверить в его маленький шантаж в отношении меня. Еще до того, как он узнал, что я сама намерена пригласить вас, он начал угрожать – простите за выражение, – что его ноги не будет на открытии моей виллы, если я не пошлю вам приглашение.
Роза чуть заметно улыбнулась:
– Он, конечно, шутил. Или же имел в виду нас с сестрой.
Флор пожала плечами:
– Упор был сделан именно на вашем имени, и у меня есть свидетель в лице Сент-Ги, который присутствовал в обоих случаях. Между тем могу я надеяться, что вы воспримете все это как приглашение? Вы будете?
Что Роза могла ответить? Чутье ей подсказывало, что она должна остерегаться Флор Мичелет. Но предложение было сделано, а если Сильвия узнает, что будет Блайс, то и сама непременно захочет пойти.
Поэтому Роза ответила:
– Премного благодарна. Думаю, что могу ответить и за Сильвию: нам бы очень хотелось посетить вас.
– Хорошо. Тогда в восемь. Блайс будет только рад доставить вас до места. Одежда неформальная: удобная и простая – будет буфет и все такое. – Флор помедлила, кинув вокруг себя оценивающий взгляд. – Я слышала от Сент-Ги, что вы разочарованы сделкой с вашей тетей? Что вы ожидали встретить здесь нечто вроде boutique Диора или Чиапарелли? – В ее голосе проскользнул иронический оттенок.
Роза поспешила внести ясность:
– Ну, мы определенно рассчитывали, что в Мориньи есть такая вещь, как туристический сезон, и поначалу пришли в отчаяние, узнав истинное положение вещей. Но год на солнце для нас обеих и шанс, что Сильвия полностью поправит свое здоровье, в любом случае делает сделку выгодной, и даже очень.
– И когда вы поняли, что не сможете долго протянуть на этой торговле крашеными циновками – по сути дела, единственного, что ваша тетя сбывала местным жителям, – на выручку пришла служба спасения Сент-Ги?
– Служба спасения?.. Боюсь, что не понимаю.
– О, полноте! – небрежно воскликнула Флор. – Сколько времени ушло у Сент-Ги, чтобы высосать из пальца ту работу, что вы получили у мадам? И если вы управляетесь с ее счетами так же хорошо, как и с корреспонденцией, то поинтересуйтесь при случае, какую ничтожную часть составляют расходы на вас в общей сумме дорогостоящей благотворительности.
Чуть помедлив, Роза протянула:
– В числе прочего я веду и счета мадам. Но все же не улавливаю никакой связи между моей работой и…
– …и огромными расходами на благотворительность, к которой Сент-Ги поощряет мадам и себя самого во имя своих «обязательств» перед Мориньи? Уверяю вас – эти обязательства чистая фикция. Веками поколения Сент-Ги щедро раздавали милостыню всем страждущим в округе – это стало традицией. Каждая хромая собака в пределах слышимости своего лая, а то и за пределами должна была получать помощь от Сент-Ги, в то время как сами они жили как простые крестьяне, довольствуясь в своем хозяйстве услугами экономки, уборщицы и садовника, – и все по вине своих бесчисленных протеже, – с издевкой закончила Флор.
Затем, тщательно водрузив на нос солнечные очки; она не спеша продефилировала к двери, явно ничуть не тревожась о тех семенах недоверия и беспокойства, которые посеяла в душе Розы.
Глава 4
Приглашение Флор не было новостью для Сильвии. По возвращении она сообщила Розе, что Блайс уже рассказал ей об этом и она приняла его. Роза ответила: «Я тоже», но умолчала о все возрастающем нежелании принимать что-либо из рук Флор Мичелет.
Можно ли быть такой мнительной? – вопрошала она себя. Что уж такого обидного сказала или сделала Флор? Внимание, оказываемое Блайсом ее сводной сестре, было настолько искренним и ненавязчивым, что даже Сильвия наверняка рассмеялась бы предположению, что он ведет двойную игру по отношению к ней и Розе. И Флор уж никак не могла знать, что Роза резко примет в штыки – да и чего ради? – намек на то, что она всего лишь еще один «объект» для благотворительности Сент-Ги.
Однако ее терзали сомнения. Она не могла и представить себя в роли жалкой получательницы подачек. Роза всего лишь хотела оказать услугу Сент-Ги… Флор, возможно, и не намеревалась сделать ей пакость, но заставить Розу взглянуть другими глазами на свои отношения с Блайсом и посеять сомнения насчет того, действительно ли ее работа у мадам – дело рук Сент-Ги, ей явно удалось.
Вся неделя, оставшаяся до званого вечера у Флор, оказалась удручающей. Во-первых, резко испортилась погода, дав Сильвии шанс вновь обрушиться с нападками на климат, который опять не оправдал их ожиданий насчет лазурного моря и вечно синего неба. Во-вторых, пришли первые счета на оплату, а торговля шла из рук вон плохо. В некоторые дни вся выручка составляла один или два франка, да и те от немногих посетителей, что являлись тогда, когда по настоянию Мари Дюран они отправлялись на прогулку с Блайсом, оставив прилавок на ее попечение.
Ибо Мари твердо взяла их под свое крылышко – за плату, остающуюся неизменной вне зависимости от количества отработанных часов. Мари продавала газеты, заботилась о собственной семье, часто присоединялась к дочери для сезонных работ на плантации пробки и еще ухитрялась найти свободное время, чтобы стирать, готовить и убираться для Розы с Сильвией.
Именно от нее сестры узнавали о слухах, ходящих в Мориньи, причем, как говорится, с пылу с жару. Но у Мари был незлой язык, от него не страдала ничья репутация. Ее преданность шато была всеобъемлющей: она любила Блайса без всяких оговорок, мадам Сент-Ги для нее была «сущий ангел», а сын мадам – «рыцарь без страха и упрека».
«Для полного счастья не хватает лишь одного, – провозглашала она, – женитьбы монсеньора. Когда это произойдет, все Мориньи будет ликовать, Возможно, им не придется долго этого ждать. К концу лета будет уже два года, как мадам Мичелет вдова, и она все еще свободна, несмотря на богатство и шарм. О да, – заключала обычно Мари с уверенным кивком. – Думаю, можно рассчитывать на то, что еще до зимы она переберется в шато, чтобы стать одной из нас». Другие слухи на сей счет в городке, однако, были менее благожелательными. Однажды, когда Роза наведалась в булочную, Флор как раз вышла, хлопнув дверью и заявив на прощание, что ноги ее больше не будет у Бриандов. Ответ мадам Брианд был не менее едким, и сеть возмущенных морщин на ее лбу никак не разглаживалась, пока она оделяла следующую покупательницу булочками и пышными тарталетками.
– Эта… – сплюнула мадам Брианд. – Да будь она даже президентом, и то не могла бы требовать лучшего обслуживания. Надо же: ноги ее здесь не будет! Да ради бога… и вообще, кто она такая? Да никто… если бы не ее денежки и прекрасная patisserie[8] в Сен-Тропезе. Она является сюда и имеет наглость требовать, чтобы Брианд бросил выпекать свой хлеб ради ее кондитерских выкрутасов по первой же команде! И подумать только, мадам Доре, что вскоре мы, возможно, заполучим ее в качестве нашей хозяйки шато! Нет никаких сомнений, что она хочет прибрать к рукам монсеньора. «Что желает женщина, того желает Бог», – говорим мы. Да только не в этом случае. Пусть первый муженек и оставил ей кучу денег, но Сент-Ги – куда более громкое имя, нежели Мичелет, да будет ей известно. Ах, мадемуазель… – Тут грозовые морщины мадам Брианд разгладились, а лицо просветлело при виде Розы.
