Донна Клейтон - Мозаика жизни
-А я встречалась когда-нибудь с твоей матерью?
—Она погибла… — покачал головой Люк, — дай подумать… теперь уже четырнадцать лет назад. Она с отцом ехала на снегоходе. Они сорвались с трассы. Отец проклинал себя. Не думаю, чтобы он вообще простил себе… — Люк погрузился в воспоминания, глаза затуманились, будто смотрели в прошлое. — Мне было двадцать. Чаду одиннадцать. Хорошо, что он был еще маленький и нуждался в заботе. Уверен, что благодаря этому отец пережил тот ужас.
—Тот ужас, должно быть, ударил по всем в вашей семье. — Узнав о возрастном разрыве между братьями, Дженни произвела несложный расчет. — Между тобой и Чадом разница девять лет.
Люк моргнул. Она задела больной нерв.
—Да, да. — Он чуть вздернул подбородок. — Между тобой и мной тоже разница девять лет.
Дженни почувствовала в его тоне легкий вызов. Он словно ждал, что ее удивит или огорчит открытие, что он старше. Может, и раньше это было болезненной темой? И кто из них тогда придавал значение разнице в возрасте? Неужели она относилась к тем тщеславным особам, для которых имеют значение такие пустяки?
—Значит, твой отец пережил трудное время, когда умерла мама? — Дженни надеялась успокоить осиное гнездо, которое сама и разворошила.
Люк с минуту помолчал. Потом кивнул.
— Я рад, что папа мог сосредоточить внимание на Чаде. Но он уделял Чаду слишком много внимания…
Он не закончил фразу. А у Дженни появилось ощущение, что Люк не сказал что-то очень важное.
—Ты говорил, что мы познакомились через Чада. — Она рассеянно играла салфеткой. — Как он отнесся к тому, что ты женился на одной из его хулиганистых подружек?
—Он не знал. — Люк выпрямился на стуле.
—Как это? — Она изумленно вскинула брови.
И снова Дженни заметила какую-то неловкость, колебание.
—Его не было здесь, — после паузы произнес Люк. — На следующий день после окончания колледжа Чад отправился в дорогу. Уехал. Посмотреть мир.
—Но ты… — Она помолчала и уточнила: — Мы не сообщили ему о свадьбе?
—Мы не знали, где он находится. Он путешествовал. — Люк чуть пожал плечами. — Как я сказал, он смотрел мир.
—Он не звонил? Не писал?
—Нет.
—Но почему? — не унималась Дженни.
—Полагаю, он так хотел. — Люк снова пожал плечами.
—Не понимаю. Он поссорился с отцом? Или с тобой? Что все-таки произошло?
—Я скажу тебе, что произошло: он…
Люк оборвал предложение, будто срезал окончание ударом мачете. Боль застыла в его глазах. Затем он глубоко вдохнул.
—Чад узнал о нашей свадьбе пять месяцев назад, когда вернулся из путешествия по Европе. Вроде бы он ничего не имел против твоего замужества. А может быть, и имел. По правде говоря, меня не интересует, одобрял он или не одобрял наш брак. Но если тебе любопытно, почему он так стремительно оставил «Прентис -Маунтин», почему так долго отсутствовал или почему не звонил и не писал нам, то, по-моему, лучше задать эти вопросы Чаду.
На лице никаких эмоций. В маленькой речи выверено каждое слово.
Дженни поставила на стол локти и уперлась подбородком в ладонь.
—Надеюсь, ты не станешь возражать против одного наблюдения. Кажется, ты не очень любишь своего брата…
—На самом деле я возражаю! — Он встал, взял свою тарелку, стакан и вилку с ножом, сполоснул, открыл посудомоечную машину.
Молчание становилось гнетущим.
—Прости, — проговорила она, — я не хотела тебя обидеть.
—Ты меня не обидела. — Он выключил кран с водой. — Только… — Люк замолчал, укладывая вилку и нож в отделение для приборов. — Понимаешь, Чад — это Чад. Он такой, какой есть. Он не может измениться. Ты сама все увидишь, когда проведешь с ним больше времени. Или, может быть, не захочешь видеть, — тихо пробормотал он в заключение.
Еще одно замечание про себя. Дженни быстро знакомилась с манерой мужа вести разговоры.
—Факт заключается в том, что Чад — это наша семья. — Он повернулся к столу и взял тарелку с колбасным хлебом. — По-моему, не имеет значения, нравится он мне или нет.
—Конечно, имеет! — возразила Дженни. — Человек не может предвидеть, в какой семье он родится. Но ты определенно должен иметь право выбора, с кем проводить время. Или с кем вместе работать. Или с кем вместе жить. — Дженни взяла влажную тряпку и вытерла со стола, затем посмотрела на Люка. — Я не понимаю, почему двое мужчин, которые явно недолюбливают друг друга, предпочитают находиться в одном доме. Каждый вечер я сижу за обедом с вами обоими. И вижу, что вы почти не разговариваете, почти не смотрите друг на друга. — Она стряхнула крошки с тряпки в мусорное ведро и, аккуратно расправив, положила ее возле раковины. — Я могу понять, что будут определенные трудности — надо вместе работать, поскольку вы два равных владельца курорта, — но…
—Я один владею лыжным курортом.
Он произнес это так громко, что Дженни вздрогнула. Ее удивило выражение досады в сощуренных глазах мужа.
Она сразу же вспомнила саркастическое замечание Чада, что Люк принимает окончательное решение в делах, касающихся курорта. Очевидно, что владение курортом — болезненный вопрос для обоих братьев.
—Но до тех пор, пока Чад хочет здесь работать, для него всегда будет рабочее место. Об этом я позабочусь. Потому что, как я уже сказал, он — член моей семьи. А мы заботимся о своей семье. Это традиция Прентисов.
Он с такой силой грохнул миску с овощами об полку, что банка с морковным соком подпрыгнула.
—И тебе лучше не думать, будто брат и я испытываем за обедом некоторую неловкость из-за того, что между нами сидишь ты. Женщина, которая носит ребенка одного из нас.
Он вышел из кухни, что-то пробормотав про писанину, которой надо заняться. Униженная Дженни осталась в кухне.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Утонув в чернильной темноте, он наблюдал за спящей. Разметавшиеся по подушке волосы в свете луны отливали золотом. Если подойти ближе, можно почувствовать их аромат. Такой запах свойствен только Дженни. Ему отчаянно хотелось погладить эту алебастровую кожу, поцеловать алые полные губы.
Она принадлежала ему.
Дженни спала на спине, закинув одну руку за голову, а другую держа под персикового цвета одеялом. Тихонько вздымалась и опускалась грудь. Над бровями выступили бисеринки пота. Он с трудом подавил желание подойти ближе к кровати.
Из-под одеяла выглядывала прикрытая шелком грудь, коричневый сосок чуть темнел сквозь тонкую ткань ночной сорочки.
Она принадлежала ему.
Люк скользнул взглядом к окну, где ночной ветерок шевелил занавески, но тут же снова уставился немигающими глазами на лежавшую на спине женщину.
