Пэтти Стэндарт - Важна только любовь
— За этот день я получил по полной программе. Мог бы прийти вовремя хотя бы из вежливости.
Каттер остановился за дверью и носком одной ноги снял со второй мокрый ботинок, другой, потом последовали носки, и вся мокрая куча легла на ступеньки.
— Кстати, что это с тобой случилось?
— Купаться ходил.
Джинсы уже начали натирать. Каттер расстегнул их на ходу, ступая босыми ногами по деревянному полу, вошел в ванную и закрыл за собой дверь прямо перед носом Джонатана — тот не отставал ни на шаг. Десять минут спустя, в брюках и сухой футболке, Каттер вышел из ванной, не успев принять душ.
— Ну, теперь готов? Или мне подождать, пока ты сделаешь несколько звонков по телефону? А может, еще приготовишь поесть? Чувствуй себя как дома! У меня уже нет своей жизни — не стесняйся!
Каттер уставился на маленького человечка в брюках цвета хаки, лавандовой рубашке и черно-белых ботинках, еле удерживаясь от желания протянуть руку и растрепать пряди, которые Джонатан аккуратно уложил поверх лысины и побрызгал лаком, так что они напоминали проволоку. Все сильнее хочется с каждой встречей выдернуть ему эти волосики один за другим… Он сжал кулаки.
Взгляд Джонатана переместился вниз, на кулаки Каттера, снова поднялся к лицу. Он пропищал:
— Ну что, ты нашел их?
— У нее нет денег. — Каттер взял листки бумаги со стола, разделяющего кухню и гостиную, и протянул Джонатану. — Вот мой отчет и счет. Ты мог бы дождаться, пока я пошлю его по почте, а не мчаться сюда.
— Есть вещи, которые лучше делать лично. — Джонатан проглядел отчет. — Что ты имеешь в виду под «последней накладной»? — Голос у него становился громче; он нетерпеливо листал страницы. — Ничего еще не окончено! Ты не нашел моих денег!
— Я же сказал тебе — у нее их нет.
— Тогда где они?
Каттер пожал плечами, подошел к холодильнику и достал пива. Двухчасовая дорога домой от озера, в мокрой одежде, его утомила, хотелось принять душ. Поднес бутылку ко рту — да, Джонатан прав, от него пахнет рыбой.
Тот тем временем в раздражении переминался с ноги на ногу, шнурки с кисточками на его ботинках болтались из стороны в сторону.
— Двадцать пять тысяч долларов просто так не исчезают, где-то они должны быть! Ты искал во дворе, в укромных местах возле дома? Вдруг она зарыла их!
— Хочешь, чтобы я копал под розовыми кустами?
— Ну скажи, что тебе нужно найти подвод воды, или придумай еще что-нибудь. Каттер вздохнул.
— Заткнись, Джонни!
— Джонатан.
— Какая разница. Пива хочешь?
— Я хочу получить свои деньги. — Джонатан обиженно поджал губы.
Каттер отпил еще пива и сел за стол, положив ноги на другой стул. Даже раздраженный Джонатан сейчас как нельзя более кстати. Всю дорогу Каттер думал только об Адриане, о том, что она чувствовала, когда он прижал ее к себе. Мимолетное объятие, едва ли больше нескольких секунд, оказалось для обоих глубоким потрясением. Этот взгляд в ее глаза, странное чувство, которое, он понимал, будоражит и ее. Оно опасно для них обоих, если оставить его без внимания.
— Она же не обманула тебя этой чушью о том, что муж был «любовью ее жизни»?
Каттер твердо встретил взгляд Джонатана.
— Она за что-то ненавидит старину Харви. — Глаза у того сузились, и в лице появилось что-то крысиное. — И я хочу узнать, за что.
— Ну, может, он не опускал крышку унитаза. Каттер говорил так, словно ему скучно, но эти слова задели его, он насторожился. Денег там нет, но Джонатан не примет отказа — он залаял не на то дерево и теперь, как терьер, будет упрямо преследовать цель всю жизнь: рыть и копать, совать свой любопытный нос в каждую щель, которую обнаружит в жизни Адрианы. Внезапно эта мысль стала ему неприятна — нельзя допустить, чтобы этот угорь извивался вокруг Адрианы или Лизы, сейчас таких уязвимых.
— Вот что я скажу тебе, Джонни. У меня уйдет неделя, чтобы закончить ванную. Все это время я продолжаю следить за всем, но предпринимать ничего не буду. — Он встал, подошел к двери и открыл ее.
— Вот и умница, — улыбнулся Джонатан, — хороший мальчик. Я знал, что могу на тебя рассчитывать. А то уж было подумал, что она тебя поймала своими длинными ножками. Сам не прочь познакомиться с ними поближе.
«Сначала я сломаю тебе нос, — подумал Каттер, — потом несколько твоих белых, холеных пальцев, потом займусь волосами — выдерну их все по волоску». И улыбнулся в ответ:
— Пока, пока!
Едва Джонатан переступил порог, Каттер захлопнул дверь, глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Джонатан Раунд не стоит даже того, чтобы пустить ему кровь. Приняв душ, Каттер все еще чувствовал необычное возбуждение. В первый раз работа так задевала его личные чувства, впивалась, словно клещ. Давно уже он научился избегать таких воздействий. Редкие расследования заканчиваются быстро и счастливо. Надо убедиться, что и на этот раз он избежит ловушки, и держаться от этой женщины как можно дальше.
Обнаженный, он вытянулся на кровати со второй бутылкой пива в руке. Кровать он сделал сам, как и комод — только эти два предмета составляли скудную обстановку спальни; на гладком комоде никаких безделушек; ни картин на стенах, ни коврика на полу.
Он взял верхнюю книгу из стопки, лежащей прямо на полу, рядом с кроватью, и зажег лампу над головой. Но Тони Хиллерман на этот раз не помог. Каттер уронил книгу на смятое покрывало, встал, натянул брюки, брошенные прямо на пол по пути в душ, и направился к гаражу — уж там-то он всегда найдет успокоение.
Гараж, единственное, что побудило его снять маленький домик на окраине, громадное пустое помещение, с бетонным полом, кондиционером и отоплением. Каттер нажал на выключатель — незаконченный буфет посреди гаража залило светом. Бесшумно ступая босыми ногами по холодному бетону, он подошел и остановился перед буфетом; медленно провел рукой по крышке. Дубовая древесина не переставала восхищать его — твердая, как сталь, но мягкая, как вельвет, под рукой и гладкая. Взяв рубанок, дождался, пока металл согреется у него в руках, и начал бережно двигаться вдоль края, миллиметр за миллиметром срезая малейшие неровности.
На пол полетели тонкие, как бумага, стружки, и он чувствовал, как вместе с ними падает тяжесть с души. Дуб послушно обретал форму, повинуясь его мыслям и рукам, воплощал его желания и хранил их, когда он уходил. Закончив, Каттер обретет право гордиться своей работой: она останется после него и послужит не одному поколению. Работа с деревом никогда его не разочаровывала и не заставляла разочаровываться в себе самом. Чего он не сказал бы о людях.
— Привет, Каттер!
— Привет! Как в школе?
