Лавейл Спенсер - Горькая сладость
Повернувшись с чашкой в руке, Эрик наблюдал, как она идет к буфету, чтобы вытащить противни для хлеба.
— Как ты сегодня? — спросил он.
— А?
— Мерзко, да?
— Ты пришел сюда, чтобы попить кофе и меня расстроить?
— Ну что ты такое говоришь? — Он посмотрел в чашку. — Такой кофе отпугнет даже водителей грузовиков.
— Иди попей в офисе подкрашенную водичку.
— Ты же знаешь, я терпеть не могу картонные чашки, они ненастоящие.
— Тогда пей кофе дома. Или твоя жена не знает, как его варить? Она добралась до дома прошлой ночью?
— Да. Около десяти.
— Ха.
— Ма, не заводи меня.
— Прекрасный образ жизни — ты живешь здесь, а она — по всем штатам. — Она намазала жиром противень для хлеба и задела им стол. — Если бы я попыталась сделать что-нибудь подобное, твой отец притащил бы меня домой за волосы.
— У тебя для этого не хватило бы волос. Между прочим, что ты с ними сотворила? — Он сделал вид, будто внимательно изучает ее жуткие плотные завитки.
— Ходила прошлым вечером к Барбаре, и она меня накрутила.
Барбара была женой Майка. Они жили в лесу, в пятидесяти футах от береговой линии.
— Такое впечатление, будто их серьезно повредили.
Она шлепнула Эрика противнем, затем уложила каравай.
— У меня нет времени возиться с прической, и ты это знаешь. Ты завтракал?
— Да.
— Чем? Глазированными пирожками?
— Ма, ты опять вмешиваешься не в свое дело.
Она засунула каравай в духовку.
— Для чего же еще нужны матери? У Господа нет такой заповеди «не вмешивайся» — вот я и вмешиваюсь. Для того и существуют матери.
— А я думал, что они существуют для продажи лицензий на рыбную ловлю и оформления чартерных заказов.
— Если хочешь, съешь остатки колбасы.
Она кивнула на сковородку, стоявшую на плите, и принялась счищать муку с клеенки и с рук.
Он поднял крышку и нашел две почти остывшие польские колбаски для него и для Майка, взял одну и начал есть, нагнувшись над плитой.
— Ма, ты помнишь Мэгги Пиерсон?
— Конечно, я помню Мэгги Пиерсон. Почему ты заговорил о ней?
— Она звонила мне сегодня ночью.
Впервые с того момента, как он вошел в комнату, мать прервала свои занятия. Она повернулась от раковины и посмотрела на сына через плечо.
— Она звонила тебе? Для чего?
— Только для того, чтобы сказать «привет».
— Она ведь живет где-то на западе, да?
— В Сиэтле.
— Она позвонила тебе из Сиэтла только для того, чтобы сказать «привет»?
Эрик пожал плечами.
— Она вдова, не так ли?
— Да.
— Ах, вон оно что.
— Что ты имеешь в виду?
— Она была в тебя влюблена. Она возвращается в прошлое, вот что она делает. Вдовы всегда так поступают, когда им нужен мужчина.
— О, Ма, какого черта! Нэнси была как раз рядом, когда она позвонила.
— Когда кто позвонил? — прервал их Майк, вклиниваясь в разговор. Он был на два года старше брата, на тридцать фунтов тяжелее и носил густую темную бороду.
— Его давняя страсть, — ответила Анна Сиверсон.
— Она не моя давняя страсть!
— Кто? — повторил Майк, направляясь прямо к буфету за кофейной чашкой и наполняя ее у плиты.
— Дочь Пиерсона, та самая, с которой он занимался кое-чем на задней терраске, когда думал, что мы уже спим.
— О, черт, — простонал Эрик.
— Мэгги Пиерсон? — приподнял Майк брови.
— Дочь Веры и Лироя Пиерсонов — ты должен ее помнить, — пояснила Анна.
Пробуя губами дымящийся кофе, Майк ухмыльнулся брату:
— Что за вздор! Вы с голубкой Мэгги в школьные времена использовали эту старую кушетку для того, чтобы познакомиться поближе?
— Поскольку вам обо мне все известно, то я собираюсь прекратить этот базар и не желаю больше с вами говорить.
— Так что ей было нужно? — Майк нашел оставшуюся колбаску и подкрепился.
— Не знаю. Она общалась с Глендой Холбрук и просто... — Эрик пожал плечами. — Позвонила, вот и все. Сказала «привет», спросила, как дела, женат ли, есть ли у меня дети, — вот и все.
— Вынюхивает, — опять влезла в разговор Анна, стоя спиной к сыновьям возле раковины.
— Ма!
— Да, я уже слышала. Только для того, чтобы сказать «привет».
— Она передавала привет и вам обоим тоже, но я не знаю, черт меня подери, зачем.
— Ммм... чего-то здесь не хватает, — размышлял Майк.
— Ну, когда ты поймешь, в чем дело, я надеюсь, ты позволишь узнать и мне, — сказал Эрик насмешливо.
Из офиса донеслось потрескивание радио и послышался голос Джерри Джо:
— «Мэри Диар» — базе. Ты там, бабушка?
Эрик вышел ответить.
— Это Эрик. Иди вперед, Джерри Джо.
— Доброе утро, капитан. Наша семичасовая смена находится здесь. Только что послали сообщение в офис. Нам с Ником может понадобиться некоторая помощь здесь, внизу.
— Будьте там наготове.
Эрик бросил взгляд в открытую дверь офиса и увидел группу мужчин. Они шли по асфальту от дока, затем повернули к офису Ма для регистрации, оплаты и покупки лицензии. Вдали он увидел Тима Руни, матроса, направляющего закрепленную лодку на сходню, в то время, как пикап и другую лодку как раз подтаскивали на стоянку.
Выключив микрофон, Эрик позвал:
— Ма? Майк? Клиенты наступают со всех сторон. Я иду к лодке.
Ровно в семь тридцать утра двигатели «Мэри Диар», ожив, зафыркали. Джерри Джо освободил швартовые и прыгнул на борт, когда Эрик дернул за шнур, и тишину расколол продолжительный оглушающий гудок. Двигатели «Голубки» тоже набрали обороты. Майк ответил таким же гудком.
Огромный деревянный штурвал вздрогнул под руками Эрика, когда он медленно начал выплывать из гавани Хеджихог.
Это время дня Эрик любил больше всего: раннее утро, солнце, встающее у него за спиной, клочья пара, поднимающиеся от воды, которые разделялись и закручивались, когда сквозь них пробиралась лодка; а над головой — эскорт из чаек, пронзительно и громко кричащих, с белыми головами, поблескивающими на солнце; и на западе — Дор-Блафф, круто и зелено возвышающийся над лиловым горизонтом.
Он направил нос лодки на север, оставляя позади запахи залива — влаги, леса и рыбы — ради свежести открытой воды. Включив глубиномер, он снял с потолка радиомикрофон.
— Это «Мэри Диар» на десятке. Кто там сегодня?
Спустя мгновение ответил голос:
— Это «Русалка» с Тейбл Блафф.
— Привет, Рог, повезло сегодня?
— Пока нет, но мы их замечаем на пятидесяти пяти футах.
— Еще кто-нибудь плавает?
— «Моряк» направляется к острову Вашингтон, но попал в густой туман, поэтому держит курс на восток.
— Пожалуй, я отправлюсь к Дор-Блафф.
