Дарья Чернышева - Путешествие маленькой лягушки, или Как правильно встретить новый год
— Ты видела рыб? — светясь от счастья, воскликнул он первым делом.
— Да видела, видела, — лениво отозвалась я.
— Так красиво! — Тут он заметил мурашки у меня на коже. — Цыпленок! Твоя кожа, как у цыпленка, — смеялся он, показывая мне то, что я и так чувствовала.
— Ну и ладно, зато с хрустящей корочкой! — парировала я. Хрустящую корочку я уже тоже чувствовала, но это был не повод останавливаться на достигнутом — нет предела совершенству!
— Ты мне лучше скажи, куда делись черепахи?
— Они должны быть между этими двумя утёсами, может, заплыть подальше? Попробуй!
— Пойдем тогда с той стороны берега заплывать.
Мы пошли по песку, который был совсем не такой приятный, как на вчерашнем пляже. Всюду попадались обломки кораллов, да и самого по себе слоя песка было мало. Зато после нас на песке оставалась цепочка наших следов.
«Музыка на песке! — крутилось у меня в голове. — Эх, не голова, а радио! Лучше бы ты так электротехнику помнила, как песни рок-музыкантов».
Мы выбрали более приглянувшееся место и погрузились в воду. Я сразу уплыла подальше, но, спохватившись, вынырнула и увидела берег на большом отдалении. Тут мне вспомнились акулы, и я развернулась в сторону берега, где плескался мой друг. Когда я поравнялась с ним, мы немного поборолись в воде. Я поняла, что жутко устала махать ластами, вышла на берег, сняла их и маску и решила поплавать налегке. Доплыла опять до барахтающегося Хидемасы. Вдруг он как закричит: «Смотри! Смотри!» Я нырнула, но, естественно, ничего не увидела без маски. Вынырнув, я отвоевала её у него, надела и занырнула опять. Ко дну прижималась небольшая рыбёха, похожая на нашего окуня. «И это все? Я-то думала, что это черепаха!» — расстроилась я, вернув маску. Мы вышли на берег и побрели обратно, часы на отеле уже показывали половину второго пополудни. Надо было собираться в порт.
Вернувшись, мы сдали хозяину снаряжение, переоделись и отправились в путь. У подножия горы, на которую нам теперь надо было опять подняться, было углубление, похожее на огромную кротовую нору.
— Ты знаешь, кто такие камикадзе? — спросил меня Хидемаса.
— Да, конечно.
— Здесь погиб парень, управляющий кораблем-бомбой, он врезался во вражеский флот и погиб вместе с ним.
— Ничего себе! Это он протаранил этот тоннель?
— Да, здесь даже остались обломки его корабля.
— Невероятно!
Путь наверх нас совсем не радовал. На каждые пять метров подъема мы встречали таблички «Осторожно цунами! Высота над уровнем моря 5,10,30 метров». По-моему, на последней табличке значилось сорок метров, но я могу и ошибаться. Чтобы хоть как-то развеселить друг друга, я рассказала анекдот про Чебурашку и чемоданы. «Давай попробуем», — предложил Хидемаса. Сначала он повесил мой рюкзак на себя спереди. Это ему даже понравилось, ведь теперь груз был в равновесии. Потом он сбросил рюкзаки и взял на спину меня, но рюкзаки идти сами не пожелали. Тогда он опять взял рюкзаки и попытался поймать на руки меня, но я не далась. Затем мы поменялись рюкзаками, но его оказался тяжелее, и я отдала это богатство обратно хозяину. Так мы поднялись до верхней дороги, но пройдя в сторону порта несколько метров, мы с ужасом обнаружили, что от отеля, где мы только что были, шла небольшая дорога напрямик, и мы могли срезать целый километр, вместо того чтобы карабкаться по серпантину!
— Я тупица! — простонал Хидемаса.
— Ладно, зато теперь мы знаем все возможные пути! — успокаивала я его.
Идти было далеко — четыре километра, но, к счастью, крутых подъёмов нам больше не встречалось. Проходя мимо маленьких домиков и полей, мы наткнулись на автомат с напитками. Автомат выглядел очень старым, и я очень сомневалась, что он работает. Хидемаса закинул двести йен, автомат ответил молчанием. Тогда мой друг начал лупить бедную машину, а я наблюдала за сценой в сторонке. Подойдя поближе и желая помочь ему, я сразу заметила, что автомат уже наполовину взломан, и его крышка почти открыта.
— Давай откроем крышку и вытащим хотя бы деньги, — предложила я.
Но Хидемаса уже выдохся и успокоился, отказавшись от моей идеи.
Расстроенные, мы побрели дальше. Солнце уже палило нещадно. Ему надоело играть в прятки и оно засветило изо всех сил. Моему лицу от этого становилось только хуже.
Когда мы вышли к поселку, было уже три часа. У нас оставалось тридцать минут, чтобы перекусить и идти на корабль. От голода мы заказали в кафе по два тоста, быстро расправились с ними, хотя это вам не Лапута-тост, и поспешили на борт. Подниматься на самый верх мы не стали, а заняли длинные лавочки на втором ярусе. Подложив под голову рюкзаки, мы тут же разлеглись и дали отдохнуть нашим ноющим мышцам.
Попрощавшись мысленно с островом Такашики, я поняла, что на палубе довольно прохладно и предложила посидеть где-то внутри кабины, тем более там кресла в разы удобнее железной лавочки. Зайдя внутрь, мы заняли места на самом первом ряду, рядом с окнами и телевизором. На экране что-то говорили и показывали про книжный магазин, и Хидемаса увлеченно следил за происходящим. Мне же было совсем непонятно, о чём идет речь, я заскучала и задремала. Но через минут пятнадцать я открыла глаза, и увидела, что передача поменялась, и теперь показывают что-то про ножи.
«Это будет соревнование», — пояснил Хидемаса.
Это я уже и сама поняла. Сначала показывали мастера, делающего ножи вручную, можно сказать, кузнеца. Потом показали инженеров, которые изобрели специальные ножи для резки большого объёма бумаги на фабриках и печатных изданиях. Задача участников состояла в том, чтобы сделать такой нож, который бы разрезал металлическую полую трубу диаметром примерно пять сантиметров. Не знаю, сколько дали времени на подготовку, но мастер долго ковал и обрабатывал свой нож, точил острие, обжигал и поливал холодной водой. Когда нож был готов, его испробовали на овощах. Он резал помидор на кружочки толщиной меньше миллиметра и совершенно легко проходил сквозь мякоть. Инженеры же долго думали, рассчитывали и чертили в программе свой инструмент. Он получился в итоге не с прямым лезвием, а с отточенным вниз клином. В первом раунде в специальный механизм, действующий по принципу гильотины, вложили обычный нож — он смог только слегка вмять трубу. Затем настала очередь мастера, он очень волновался и до последнего затачивал свое творение, вот нож упал — и на трубе осталась только вмятина, чуть более существенная, чем от обычного ножа, но всё-таки разрезать металл не получилось. И вот вышли инженеры со своим изобретением. Нож упал, клин вошел в металл, и труба распалась на две половинки! Инженеры ликовали, кузнец плакал.
