Галина Гилевская - Обжигающая страсть
Он ума не мог приложить, что в нем, старом козле, могла отыскать такая чудесная девушка, как Лолита, к тому же полностью обеспеченная материально. Он не понимал, как он сам мог позволить себе влюбиться, идиотски втюриться, не спать по ночам, а главное — в кого! — в невесту собственного сына!
Кравцов вздохнул, покрутил своему изображению в зеркале пальцем у виска и направился в кабинет, чтобы облачиться в темно-синий двубортный костюм, который любил больше всего.
Светлана Васильевна неожиданно возникла на пороге, с удивлением рассматривая мужа.
— Ты чего это сегодня в такую рань?
— Дела, мать, дела…
— Подожди, не так, — она подошла к нему, чтобы перевязать галстук. — Ты хоть позавтракал?
— Да. Гренки, кофе… Кстати, ты подала неплохую идею…
Кравцов скользнул мимо жены на кухню, на ходу засовывая руки в рукава пиджака. Жена поспешила за ним.
Степан Николаевич открыл холодильник, снова достал коньяк и вытащил зубами пробку из бутылки, плеснул в стакан и залпом выпил.
— Господи, Степа, что с тобой? Закуси хоть чем-нибудь, — засуетилась Кравцова, видя, что муж снова устремился в свой кабинет.
— Коньяк, Света, не закусывают — его только смакуют, или пьют для бодрости, как тонизирующий напиток… Впрочем принеси мне кусочек лимона, — крикнул он уже из кабинета, сгребая в кейс необходимые документы со стола.
В прихожей его уже ждала жена с лимоном, и когда он, на ходу прожевывая ломтик, устремился к двери, она не выдержала:
— Степа, но ведь машина за тобой подойдет только через пятнадцать минут! Куда ты? Подожди…
— Ладно, все. Покурю там внизу, подышу воздухом, — он чмокнул ее в щеку и решительно бросился из квартиры, то ли спасаясь от чего-то, то ли спеша чему-то навстречу…
Он еле дождался, пока окончится заседание фракции. С трудом сдерживая нетерпение, отсидел на совещании в кабинете председателя комитета. И, наконец, освободившись, поспешил в свои апартаменты.
— Машенька, у меня сейчас будут очень важные разговоры по телефону, поэтому постарайся, чтобы меня никто не нашел. Хорошо?
Секретарша кивнула и демонстративно нажала кнопку, переводившую все внутренние телефоны на ее пульт.
— Кофе, Степан Николаевич?
— Нет, спасибо.
— Документы, письма…
— Позже, Маша, позже… Я тебя позову, — и Кравцов поспешил укрыться в кабинете.
Усевшись на свое место, он открыл нижний ящик стола, достал оттуда маленький блокнот-держатель, распухший от визиток тех, с кем доводилось ему иметь встречи на неофициальном уровне, и открыл на последней странице. В специальном гнезде была вставлена черная матовая карточка, на которой золотым тиснением сверкало: Лолита О. Паркс, рекламное агентство «СтарЛат». Несколько раз прочитав номер и выучив его наизусть, Кравцов бросил блокнотик обратно в ящик и снял трубку с телефона, который напрямую, без местных АТС и секретарши, выходил в город…
Начиная с той ужасной ночи на даче Кравцовых, все у Лолиты пошло наперекосяк.
Встав поутру с сильнейшей головной болью и ощущением разбитости во всем теле, девушка попыталась привести себя в порядок. Но ее любимая, только что приобретенная в «Золотой розе» на Охотном ряде ланкомовская помада выскользнула из рук в тот самый момент, когда Лолита выдвинула ее из футляра. Естественно, красота ланкома с этой самой секунды годилась разве что в мусорное ведро.
Буквально через полчаса, устраиваясь в кресле в гостиной с чашечкой кофе в руках, девушка зацепила подлокотник, рука дрогнула — и чашка великолепного черного «Нескафе» оказалась на ее не менее великолепных белых джинсах из «Бергхаус-ОЛБИ».
Позже, отъезжая в Москву, она неудачно вписалась в проем дверей джипа и сильно ударилась головой о стойку. Дома, на Остоженке, вдруг выяснилось, что забарахлил автоответчик в телефоне и почему-то отключили горячую воду.
Вечером она попыталась работать, разрабатывая планы рекламной кампании одного из инвестиционных фондов, но, промучавшись до трех ночи, ничего лучше перепевов известных дебильных штампов изобрести не смогла.
А утро понедельника окончательно доконало Лолиту.
Решив взбодриться, она с восходом солнца отправилась в парк Горького, посчитав, что пара километров легкого бега лучше любого тоника освежат тело и помогут собраться с мыслями.
Пройдя быстрым шагом для разминки по Пушкинской набережной, Лолита свернула на дорожки Нескучного сада. Солнце чуть золотило верхушки деревьев, прорываясь иногда сквозь густую листву косыми и почти объемными лучами. Утренняя прохлада позволяла дышать легко и спокойно, и шум еще толком непроснувшегося города не долетал сюда, в этот прекрасный уголок Москвы.
Сильным ногам девушки неплохо помогали подошвы «Найка», ее любимых кроссовок, с гелиевыми подушечками-пружинками на носках и пятках. Лолита бежала легко и с удовольствием, и под мягкий, почти неслышный мерный стук кроссовок об асфальт, она почувствовала, как усталость, тревога и раздражение покидают ее. Она даже улыбнулась, когда пробегавший навстречу парень вдруг остановился и поприветствовал ее, присев шутливо в реверансе.
Выбравшись на совершенно безлюдную аллею, девушка решила дать ускорение, пробежаться на полную мощь, чтобы почувствовать в мышцах приятную усталость. Она глубоко вздохнула и припустила что было мочи, энергично работая руками. Но вдруг толчок в спину сбил ее с ног.
Толчок был настолько сильным, что Лолита ударилась об асфальт, больно, до крови, разодрав коленку, перекувыркнулась через неловко подставленную левую руку и вылетела с дорожки на траву. Инстинктивно обернувшись всем телом, она увидела широко открытые глаза и обнаженные клыки молодого, здоровущего пса, вроде бы боксера, который и ударил ее лапами в спину. Собака тоже не удержалась на ногах, но, вскочив, снова бросилась на девушку.
Лолита успела подставить ногу, больно ударив собаку в грудь. Но пес не успокоился. Он впился в ее голень, молча и с остервенением вгрызаясь зубами в плоть. Лолита закричала, скорее не от боли, а от страха. Упав на спину и стараясь ногами отбиться от чудовищной собаки, она дрожащими руками вытащила из наплечной кобуры газовый револьвер «Ума-Леди», с трудом нащупала предохранитель, переключила его и нажала на курок раз, другой, третий.
Газ вряд ли подействовал на собаку, но звук выстрелов в тишине парка был настолько громкий и неожиданный, что боксер наконец-то подал голос, отпустил Лолиту и бросился наутек.
Лолита почувствовала, как в воздухе запахло черемухой, и нашла в себе силы, чтобы отбежать на десяток метров в сторону: было бы глупо прослезиться от газа из собственного пистолета. Но силы тут же оставили ее, и девушка, упав в траву лицом, громко и протяжно заревела.
