Джеки Браун - Меня хранит твоя любовь
Но глаза Мейсона и правда что-то отражали. Он видел Роз такой, какой она хотела бы стать, а не такой, кем являлась на самом деле. Подчас он замечал в ней более мягкую, женственную, изящную версию существа, озабоченного лишь проблемой выживания, в которое она превратилась.
Он видел женщину по имени Рози.
Она вложила в поцелуй всю себя, опираясь на инстинкт, оправдываясь тем, что ею движет простая благодарность. Все тело прильнуло к нему, повторяя его изгибы, сливаясь с ним.
Роз могла бы стоять на промороженной стоянке, целуясь с ним, весь день. Но тут раздался резкий сигнал машины. Вздрогнув, она отпрянула назад и словно сквозь ватную пелену услышала, как крикнул что-то из открытого окна своего грузовика Брюс Бэттл, прежде чем поставить машину через несколько парковочных мест от них. Его комментарии о людях, выставляющих себя напоказ, били в цель и одновременно совершенно ее не зацепили.
Она вознеслась сейчас на самую вершину страсти, и ей было наплевать и на возможных свидетелей, и на грязную жижу под ногами, и на минусовую температуру окружающей среды.
И не ей одной. Руки Мейсона опустились с ее плеч ниже, остановились на бедрах, упрямо прижимая их ближе. Прошлой ночью, вальсируя с ней по комнате, он был так старомоден. Сейчас в его поведении никто не усмотрел бы старомодности при всем желании.
Когда она попыталась освободиться, Мейсон удержал ее, не пуская.
— Не беспокойся о моей репутации, — поддразнил он. И добавил пылко: — Это было чудесно, Рози.
Роз ничего не ответила, не смогла. Написанные или сказанные, слова не были ее коньком. Они и теперь ей не давались, ни одно не могло выразить охватившие ее эмоции и то, как простое соприкосновение губ внезапно заставило жаждать простых в сущности вещей, не достававших ей до отчаяния. К примеру, собственного дома и семьи.
И любви.
Мейсон поднес ее руку к губам и поцеловал чуть пониже выдающихся костяшек. Рыцарский жест, отчего-то заставивший Роз почувствовать свою никчемность, в этих ее рваных и поношенных одежках.
Мейсон следил за пробегающими по ее лицу эмоциями: беззащитность, жажда быть понятой и неожиданная грусть, смутившая его. Они подсказали ему, что поцелуй — свидетельство падения барьеров ее обороны. Бессовестный человек не замедлил бы воспользоваться подвернувшимся случаем. Но у него, кроме порядочности, была еще одна причина не форсировать события: последний опыт общения с противоположным полом фактически протер его сердце через мелкое сито. И он отступил.
Спустим все на тормозах. Нет причин придавать одному поцелую большее значение, чем тот того заслуживает.
— У тебя руки замерзли, — заметил он. Усаживая ее на пассажирское сиденье, добавил: — Надо купить тебе теплые перчатки.
По приезде домой Мейсон настоял, что сам донесет ее пакет до квартиры.
— Я не инвалид, — бурчала она, поднимаясь следом за ним по ступенькам, но втайне его хорошие манеры ее трогали до слез.
К их удивлению, у Роз оказалась посетительница. Марии с удобством устроилась на софе, читая газету. Заметив их, она сложила ее и убрала в свою безразмерную косметичку. Затем встала и потянулась плавным грациозным движением.
— Уж отчаялась вас дождаться.
— А что ты тут делаешь? — спросил Мейсон. — Знаешь, невежливо без приглашения врываться в чужой дом и располагаться в нем как ни в чем ни бывало.
Марни послала Роз извиняющуюся улыбку:
— Прости. Не думала, что вы, ребята, так долго задержитесь в магазине.
— Могла бы подождать у меня, — кисло заметил Мейсон.
— Могла бы. Но я пришла к Рози, а не к тебе. — Она указала на пару огромных баулов, стоящих у софы. — Почистила свои шкафы и подумала, может, найдется что-нибудь, что тебе подойдет. Конечно, размеры у нас не совсем совпадают, но… — Она пожала плечами.
Вместо того, чтобы обидеться на такое явное проявление благотворительности, Роз едва не сомлела от счастья. Новая одежда. В двух таких громадных сумках просто обязано оказаться хоть что-то, что ей подойдет и позволит наконец отправить в огонь надоевшую рвань, которую приходится носить. И она ее сожжет. С наслаждением.
— Позволь мне только убрать продукты, — сказала она, пытаясь не выдать охватившего ее возбуждения. Когда она вернулась, Мейсон вовсю ухмылялся.
— Мне позволят остаться на показ мод?
Марни ответила раньше, чем Роз успела открыть рот:
— Нет. Но ты можешь вернуться через часок, с парочкой банок колы — для меня возьми диетическую — и двумя сандвичами. — Она потрепала брата по щеке. — Запомни, для меня низкокалорийный майонез, кроме того, я предпочитаю цельную пшеницу.
Закрыв после его ухода дверь на защелку, Марни начала доставать вещи из сумок: слаксы, свитера, джинсы, блузки, даже пару черных кожаных ботинок на низком каблуке.
— Ты уверена, что хочешь расстаться со всем этим? Ведь вещи выглядят едва ношенными.
— Кое-что из этого и правда почти неношеное, — сказала Марни с сожалением. — Собирало пыль в углу моего шкафа в ожидании того, что я потеряю несколько фунтов.
— Ты хочешь потерять вес? — удивилась Роз. — Зачем? Я хочу сказать, ведь это здорово, если тебя никто не принимает за мальчика.
— Я оставила надежду, что когда-нибудь снова влезу в эти вещи. Купила их, когда готовилась к свадьбе. Тогда я ела салат три раза в день в течение месяца, чтобы гарантировать себе, что влезу в свадебное платье. Выглядела я тогда божественно. — Марни мечтательно вздохнула, затем деловито произнесла: — Ладно, раздевайся.
— Не поняла?
— Если ты так стесняешься, я могу отвернуться, но нам с тобой лучше сразу определить, что требует переделки. Ничего сложнее одного-двух стежков. Я не особо искусна по части шитья.
Роз позволила себе расслабиться и насладиться перебиранием новой одежды, пускай и немного использовавшейся ранее. Ее руки трогали мягкие хлопковые и теплые шерстяные ткани, потом выхватили из общей кучи темно-серые брюки. Марни подала ей толстый вязаный свитер цвета мха.
— Они составят комплект, и, ручаюсь, цвет как раз твой. Мне он никогда не шел. Даже Хэл заметил, а ты знаешь мужчин. Никаких комментариев по поводу одежды от них не дождешься, разве что обсуждается женское белье.
Роз натянула через голову свитер и сбросила джинсы. Ей не терпелось для разнообразия ощутить прикосновение к телу чего-нибудь отличного от привычного рванья. Высунув голову из свитера, она ухватила выражение ужаса на лице Марни и приготовилась к допросу о шрамах, оставшихся на руке от сигаретных окурков.
— Боже правый, — прошептала Марни, выдыхая. — Извини меня, дорогая, но эти трусики и бюстгальтер не пойдут. Думаю, пуританки носили более сексуальные вещи.
