Барбара Ханней - В сердце Австралии
— Но это же ничего не меняет, ты ведь понимаешь. Ты все равно остаешься отцом Райли, ты им всегда был.
Вдруг Берну пришла в голову одна мысль:
— Ты ведь знал. Все время знал, так ведь?
Майкл отвел глаза.
Руки Берна тряслись, когда он схватил бумаги со стола и помахал ими перед другом.
— Как ты мог хранить все это в секрете? Почему не сказал мне? — Он тяжело посмотрел на Майкла. — Когда ты узнал? — И, не дождавшись ответа, спросил: — Ты узнал это, когда она родилась?
— Нет, Берн. Нет.
— Значит, после несчастного случая.
Майкл вздохнул и кивнул.
Берн стиснул зубы. Он не мог в это поверить. Сначала Фиона Макларен скрывала от него то, что его непосредственно касалось. Теперь то же самое он узнал и о своем лучшем друге.
Они оба были в курсе три года.
— Ну и почему ты мне не сказал?
Майкл взял Берна за руку.
— Успокойся. Я твой врач. Также я — врач Райли. Я готов обсуждать с тобой все, что касается ее здоровья, но вопрос отцовства напрямую меня не касается.
Берн не мог поверить своим ушам.
— Тебе чертовски удобно оправдываться врачебной этикой. А как же наша дружба? Она для тебя ничего не значит? Или тебе все равно?
— Тогда ты только что потерял жену, Берн. Тебе было и без того тяжело. И тебе была необходима дочь, ты нуждался в ней.
Берн тяжело вздохнул, вспоминая то время.
— Присядь, — сказал Майкл, сжимая плечо друга. — Тебе надо прийти в себя.
Берн сел, закрыл глаза и облокотился на спинку стула. Он понимал, что Майкл поступил верно. И его объяснение почти полностью совпало с объяснениями Фионы. Черт возьми.
Внезапно Берн вспомнил, что Майкла ждут пациенты, и сказал: — Не буду больше отнимать у тебя время.
Мужчины встали, и Майкл вновь положил руку на плечо Берна.
— Послушай, в твоей жизни ничего не изменится. Райли все равно останется твоей дочерью.
— Да. Кроме меня, у нее никого нет.
— Не забывай, что у тебя есть друзья. Мы всегда поможем тебе.
— Спасибо, — с чувством сказал Берн, пожимая руку Майкла.
Только выйдя на улицу, залитую жарким полуденным солнцем, он вспомнил, что теперь в их маленькой семье есть еще один человек. Родственница Райли по крови. Ее тетя, Фиона Макларен.
Это была еще одна причина, по которой мисс Макларен должна держаться от них подальше.
Следующие две недели в Гандаварре стояла невероятная жара. Температура воздуха не опускалась ниже отметки в тридцать пять градусов, а вечера не приносили долгожданной прохлады. День за днем Фиона изнемогала от зноя в «Белых утесах». Девушка спала обнаженной под легкой простыней и открывала все окна, пытаясь вызвать хоть небольшой сквозняк. Тогда на свет ее лампы слетались комары и жуки. В шкафу Фиона нашла сетки от насекомых и повесила было одну из них над кроватью. Сетка отвратительно пахла, так что ее пришлось снять. Девушка была вынуждена перестать читать в кровати и оставлять зажженной специальную спираль от комаров.
Она никак не могла заснуть. Фионе постоянно казалось, что искры от спирали могут попасть на мебель или на пол, сделанный из досок эвкалипта. Дом был полностью деревянный, и Фиона все время боялась, что начнется пожар.
Тем не менее все было не так плохо. Ей удалось нанять строителя, и преобразования в старом здании начались с ванной комнаты.
Каждый день Фиона просматривала журналы по интерьеру и обзванивала мебельные магазины в поисках необходимого шкафчика на кухню или определенного осветительного прибора. Но она никак не могла выбросить из головы Берна Драммонда. Лежа в постели, девушка беспокоилась за него и мечтала о нем. Ей очень хотелось знать, как он живет сейчас.
Наконец Фиона не выдержала ожидания. Однажды вечером, около восьми часов, когда, по ее предположению, Берна можно было застать дома, она позвонила в «Кулару». Она стояла, крепко сжимая телефонную трубку, а внутри нее все трепетало.
И вот раздался его низкий голос:
— Алло.
— Берн… — Она сбилась, но через секунду продолжила: — Это Фиона Макларен.
— Добрый вечер, Фиона, — холодно сказал он. Никаких «Как поживаешь?» или «Чем я могу помочь?».
— Я звоню, чтобы попросить о помощи. Недавно ты говорил что-то о проблемах с противопожарными установками. И еще с забором в «Белых утесах». Скот может убежать.
— Верно.
— Я надеялась, что ты подскажешь мне, как с этим справиться.
В трубке воцарилась тишина, и Фионе пришлось приложить усилие, чтобы оставаться спокойной.
Наконец Берн сказал:
— Тебе надо найти кого-нибудь, у кого есть бульдозер. Попробуй позвонить Бену Филипсу. Его номер есть в телефонной книге. Также в это время года легко найти рабочих, которые смогут починить твой забор. Позвони в агентство в городе, они дадут тебе целый список имен.
— Понятно, спасибо.
— Это все, что ты хотела? — жестко спросил он.
Нет. У нее были тысячи вопросов.
Она хотела знать, как на самом деле чувствовал себя Берн и все ли у него в порядке. Ей невыносимо было думать, что отношения отца с дочерью могли испортиться.
И, хотя Фиона знала, что хочет слишком многого, она мечтала увидеть племянницу, получить возможность узнать ее и сблизиться с ней.
Девушка крутила в руках телефонный провод.
— Как ты, Берн? С тобой… все в порядке?
— Конечно. У меня все отлично. Что-нибудь еще? — резко спросил он.
Вот так. Сказал, как отрезал. Конечно, он скрывает правду. Но она поняла, что он предупреждает ее : «Не лезь в мою жизнь» .
Нет смысла продолжать разговор. Подавив вздох, Фиона признала свое поражение.
— Нет, это все, что я хотела, Берн. Спасибо за совет.
— Пожалуйста. Спокойной ночи.
Она положила трубку и прошла на кухню, чтобы найти лекарство от боли в животе. Глупо с ее стороны так беспокоиться о мужчине, который ни во что ее не ставит.
На исходе третьей недели непрекращающейся жары ветер пригнал темно-фиолетовые грозовые тучи, которые низко нависли над Гандаваррой. Воздух стал неприятно влажным и тяжелым. После обеда прогремел гром, но дождь, которого все так ждали, не начался.
Во время чаепития Райли раскапризничалась и заявила, что не голодна. Берн попытался отправить ее спать, и вдруг где-то совсем близко ударила молния.
Райли схватила его за руку.
— Пап, не уходи. Мне страшно.
— Я не уйду, Егоза, не бойся. — Он погладил ее по голове. — Это же всего лишь звук, он не может сделать тебе ничего плохого. Совсем как фейерверк, много громкого шума и ярких огней.
— Молния слишком яркая. И очень громкая. Она мне не нравится.
