Сабрина Филипс - Месяц в королевской спальне
Двадцать минут спустя Калли, захватив с собой джинсы и голубую блузку, уже спускалась по лестнице вниз в студию, чтобы приступить к работе.
Маникюрные ножницы помогли ей укоротить джинсы и срезать с них все ненужные украшения, хотя вряд ли в них теперь можно было выйти на улицу. Наверх она надела голубую шелковую блузку и завязала ее концы узлом на талии.
Студия оказалась раза в три больше, чем та, в которой Калли работала у себя дома. Благодаря высоким стеклянным дверям из комнаты открывался вид на море, а сама комната была залита светом. Но конечно, вначале взгляд приковывали к себе полотна Ренара.
Когда вчера она сидела на веранде после завтрака, к ней подошел Бойэ и сообщил, что картины Ренара скоро будут перенесены в мастерскую, где она будет работать. Обрадованная возможностью наконец-то заняться делом, Калли вспомнила, что должна поговорить с дворецким принца о материалах, необходимых для реставрации. Она составила список и отнесла его Бойэ, от которого с облегчением узнала, что Леон уехал и не вернется до самого вечера.
Взяв стул, Калли поставила его перед полотнами и глубоко вздохнула, стараясь выкинуть из головы все мысли и сконцентрироваться на предстоящей работе, но мысли все равно разбегались. Возможно, из-за того, что в мастерской стояла непривычная тишина, а она привыкла к постоянному шуму дорожного движения за окном. Калли огляделась и заметила лежащий на диване CD-плеер. Пробежавшись взглядом по дискам, стоявшим на полках шкафа, она выбрала сборник современного джаза.
Умение концентрироваться на работе всегда считалось одним из ее главных достоинств. В Кембридже вместе с ней училось много студентов более одаренных, чем она, но, как говорил преподаватель, ни один не относился к учебе так же серьезно, как она. Остальные студенты большую часть времени развлекались и начинали заниматься только перед экзаменами или сдачей проекта. Калли же заканчивала одну работу и тут же приступала к следующей.
Конечно, когда-то Калли лелеяла надежды стать художницей. Смешно, но ее творения, если бы она их завершила после расставания с Дэвидом, имели больше шансов оказаться на выставках и в музеях, чем полотна Ренара. «Как это возможно, что человек, который открывает университет и ратует за повышение интереса к искусству, может скрывать от людей одни из самых впечатляющих картин девятнадцатого века? – терялась в догадках Калли, сжимая кулаки. – Университет, как и все остальное, – часть его обязанностей. Он вечно играет роль, и далеко не все, что Леон делает, отражает его искренние чувства». Об этом ей забывать никогда не следует.
Калли нахмурилась и потянулась за фотоаппаратом.
– Первым делом нужно все сфотографировать, – громко сказала она сама себе, настраиваясь на работу.
– Все думаешь о своем распрекрасном портфолио, cherie.
При звуках голоса Леона рука Калли дрогнула, и она виновато опустила фотоаппарат.
Он напугал ее! Как можно так бесшумно подкрадываться к человеку? Ей было неприятно оттого, что она не имела ни малейшего представления о том, сколько времени Леон наблюдал за ней. Удивительно, вроде бы музыка в наушниках не была такой уж громкой!
– Снимки исходного состояния картины – это начальная стадия любого реставрационного процесса, – сказала Калли, оправдываясь, и повернулась к Леону.
Приход принца застал ее врасплох. На нем были светлые выцветшие джинсы, которые плотно облегали бедра, и белая майка, не скрывающая плоский живот. Но и в такой простой одежде от него веяло властью и мощью. Калли нервно сглотнула, почувствовав, что в горле у нее пересохло.
– Ты чего-то хотел?
– Пришел проверить, не подверглась ли ты атаке какого-нибудь маньяка, – пошутил он, показывая отрезанные куски джинсовой ткани, которые он держал в руках. – Стефания была несколько озадачена, когда нашла вот это в твоей комнате во время уборки.
Калли постаралась улыбнуться:
– Ну, как видишь, со мной все в порядке.
– Жаль, что про джинсы этого не скажешь.
– Жаль, что ты не позволил мне послать за моей собственной одеждой. Как, по-твоему, я могу работать в обтягивающих платьях известных марок, которые вдобавок нельзя стирать?
Откуда ему знать, в чем работают нормальные люди! Она постоянно забывает о том, что он принц. Смешно, что сам Леон относился к тому, что делал, как к работе, но быть принцем – не должность, это его сущность. «Как же ему удалось выдать себя за университетского преподавателя в лондонском баре?» – промелькнуло у Калли в голове.
Она убрала фотоаппарат в сумочку и села на стул.
– Сегодня утром у тебя нет никаких встреч?
– Нет, хотя позднее я приглашен на прием к президенту Франции, – ответил он, довольный тем, что Калли предпочла сесть на стул, из-за чего джинсы с приспущенной талией сползли достаточно низко, чтобы его глазам открылась весьма привлекательная картина.
– О! – вырвалось у Калли. – Тогда тебе, я уверена, нужно много времени, чтобы подготовиться к выходу.
– Если тебя это не будет отвлекать, я тут посижу тихонько, понаблюдаю за тобой.
Едва ли это был вопрос. В любом случае ответа на него Леон не ждал. Калли множество раз приходилось работать перед аудиторией – студентами и клиентами, полным энтузиазма, однако присутствие принца угрожало обернуться катастрофой. Ей предстояло всего лишь отчистить картины от пыли, грязи и сажи, но даже для этого требовалась полная концентрация внимания и твердая рука, иначе – не дай бог – можно и полотно проткнуть!
– Если хочешь…
Леон заметил сомнения в голосе Калли и улыбнулся про себя.
– Ты уже можешь начать реставрацию?
Профессиональный вопрос помог Калли почувствовать себя немного свободнее. Она всегда с охотой разговаривала о работе.
– Чистку – да. Тут главное – терпение, на первых порах никакие инструменты не помогают.
– Терпение во всем нужно, – сказал Леон, намеренно медленно.
Однако Калли решила пропустить мимо ушей его намеки и никак не реагировать на них.
– Один из моих преподавателей говорил так: когда ты поставил диагноз – полдела, считай, сделано, но каждая картина – как пациент. Симптомы могут напоминать друг друга, а решение проблем и предписываемый курс «лечения» всегда особые, даже уникальные.
Леону оказалось достаточным представить себе Калли в медицинском халате, склоняющейся над его постелью в больничной палате, чтобы возбуждение, которое уже и так возникло при виде ее ног, усилилось.
– Так ты всегда мечтала реставрировать картины?
– Ну, сначала я хотела рисовать сама. Кто не хочет стать художником? Но потом все изменилось. Сейчас мне уже не до творчества, – ответила Калли, ожидая услышать едкий комментарий или очередной каверзный вопрос, но, к ее удивлению, они не последовали.
