Лесс Смолл - Оглянись, дорогой!
В скале, в самом начале склона, виднелся уступ. Эндрю шагнул на него и огляделся. Уступ казался на первый взгляд неопасным, склон порос редким кустарником, который вполне мог бы задержать возможное падение.
Эндрю попробовал на прочность выступающую скалу и остался доволен. Тогда он сел на нее и на всякий случай качнулся несколько раз. Все в порядке.
— Попробуйте сесть, — предложил он Джоанн.
— Вы оставайтесь там, а я расположусь на земле. — Это уж слишком — сидеть так близко друг к другу!
Эндрю подождал, пока она устроилась примерно в трех метрах от него. Затем он поудобнее уселся на уступе.
Вид открывался просто изумительный. Это было так прекрасно! Так спокойно! Так благоговейно! Через некоторое время Джоанн осведомилась:
— Это было создано только для нас?
— Возможно.
— Почему… возможно? Эндрю разоткровенничался:
— Я достиг середины жизни. Мне частенько бывало горько, и тогда у меня возникло чувство, что этот мир сделан не для меня.
— Черт возьми! А я все время считала, что мир был создан как раз для меня!
Эндрю засмеялся. Сначала тихо, затем громче, и вскоре эхо от его смеха разнеслось по всему каньону и отразилось от стены напротив.
Джоанн тоже рассмеялась, и ее смех слился с отраженным смехом Эндрю.
Сидя на расстоянии, они, естественно, не касались друг друга, зато снова и снова обменивались взглядами, точно делились окружающей благодатью.
Эндрю и Джоанн отдыхали и наслаждались, глядя на то, что было вокруг них. Они не разговаривали. И каждый знал, почему он смеется. Он — от удивления, что находится здесь, живой и невредимый. А Джоанн смеялась потому, что эхо так здорово отражало их смех. Две разные причины.
Ни один камень не соскользнул по склону от их смеха.
И другие люди до них тоже вызывали здесь эхо, и кричали, и смеялись…
У путников не было воды — они не собирались отсутствовать так долго, — но Джоанн нашла маленькие гладкие камешки, которые можно было сосать, чтобы смочить рот слюной.
Они шли назад, к дому, который оказался ближе к каньону, чем к восточной части ранчо, где они начали поиски собаки.
— Как вы нашли быструю дорогу назад, домой? — удивилась Джоанн.
— По моему компасу.
— Хотела бы я иметь компас!
— У меня их несколько. Можете взять один из них.
— Э-э… спасибо!
— Мне доставила большое удовольствие наша прогулка.
Это прозвучало как прощание. Джоанн задумалась, как бы ей ответить. Наконец она сказала;
— Это был приятный день.
— Для меня тоже.
Подойдя к западной окраине поселка, они увидели сквозь деревья дом Киперов. Им попался источник, они остановились и напились. Чуть дальше струя родника переливалась в поток, родник был чист и прозрачен.
Прямо над их головами пролетела птица, что, впрочем, не нарушило царившую вокруг идиллию.
Эндрю поднял руку с выпрямленным пальцем, как будто держал револьвер, и сказал:
— Пу!
Джоанн засмеялась: все мальчишки любят играть в ковбоев. Но тут было другое. Он продул свой «дымящийся револьвер» и спросил:
— Вы видите ее?
— Птицу?
— Да.
Она посмотрела вверх — птица исчезла.
— Бедная. Разве можно стрелять в того, кто так доверчив? — Она постаралась скрыть улыбку.
— Это учит их не повторять свои ошибки.
— Что за упрямец!
— Да уж…
— Вы не из тех, кто следует принципу «Живи и дай жить другим!», задумчиво произнесла Джоанн.
— Нет.
— Это полезно знать о вас!
— Чтобы меня уважать?
— Чтобы вас избегать.
— С чего бы это вам избегать меня? Ее голос был отстраненно-вежлив:
— Я не согласна с вашим восприятием мира. Вы не изменитесь. Вам слишком трудно исправить себя и ваши взгляды.
Слушая Джоанн, Эндрю наклонил голову и прищурил глаза, обдумывая ее слова.
— Значит, вы не верите в то, что я могу измениться?
— Пожалуй.
— Вы женщина, которая делает заключения безо всяких оснований.
— Точно!
Он взглянул на нее и спросил:
— Я был хоть раз… прав?
— Несколько раз, но не всегда были убедительны.
— То есть?
— Изображая убийство птицы, вы не имели при себе револьвера!
Он сунул руку в карман и вытащил небольшой револьвер. На достаточно близком расстоянии это оружие было смертельно.
Опустив голову, Джоанн прокомментировала:
— Пока вы вытащите его, птица будет далеко.
— Давайте попробуем. — Он положил оружие в карман брюк.
Джоанн поискала вокруг себя и нашла бутылку. Она подбросила ее, а Эндрю выхватил револьвер и выстрелил — прежде, чем та стала падать.
— А вы натренированы!
— Любой, кто путешествует в одиночку, должен быть подготовлен на все случаи жизни.
— В любой день и время? — уточнила Джоанн.
— Да.
— Так вы считаете, что сейчас опасное время, и потому носите оружие?
— Да.
— Вы меня немного пугаете!
— А вы пугаете меня сильно! Она была обескуражена:
— Почему?
— Вы могли бы погубить меня.
— Я совсем ничего не знаю о вас. Как я могла бы вас погубить?
— Заманив меня в вашу ловушку. Джоанн хохотала, схватившись одной рукой за дерево, и никак не могла остановиться. Это дерево напомнило ей, что они уже недалеко от дома. Джоанн, продолжая смеяться, нашла носовой платок и промокнула глаза.
— А вы веселый человек!
— А вы необыкновенный!
— Ура, Эндрю! Вы с трудом переносили меня до нашего похода, а теперь делаете мне комплимент. Вы, наверное, очень одиноки?
— Нет.
— У вас есть женщина?
— Нет.
— Вы противоречите сами себе. Если вы действительно считаете так, как только что сказали мне, то говорите не все, о чем думаете.
Эндрю промолчал.
— Что, нет ответа?
— Вы мне не поверите.
Она оценивающе посмотрела на него.
— Вы правы. Не поверю. — И она пошла вперед, по направлению к дому, зная, что он идет следом.
Джоанн приняла душ, вытерлась махровым полотенцем, потом подошла к кровати, сложила подушки грудой в изголовье и легла. Накрывшись простыней и тонким одеялом, она надела наушники и включила «Новости» по телевидению.
Желудок Джоанн заурчал, и она поняла, что голодна. Джоанн всегда держала закуски в своей комнате. Она открыла ящик маленького столика, где у нее были припрятаны лакомства, и вынула тарелку с печеньем и фрукты. Стакан воды стоял на стеклянной столешнице.
Продолжая смотреть «Новости», Джоанн наслаждалась едой и покоем. Этот Эндрю, этот мужчина, с которым она гуляла по плато, — что же он такое? Пожалуй, он из тех, кого называют «сопляк среднего возраста». Он, пижон, едва переносил ее — и изменил свое мнение к концу того же самого дня.
