Розамунд Пильчер - Конец лета
Я мрачно обвела их взглядом, недоумевая, что бы это могло означать. Дэвид перегнулся через сиденье, открыл дверцу и объявил:
– Здесь мы выходим.
– Да? – Я с удивлением спросила себя, как мужчина, неотлучно находившийся со мной в изматывающем душу полете, умудрился остаться безупречно чистым, ухоженным и контролирующим ситуацию. Покорно выбравшись на тротуар, я хлопала глазами, как сова, и невольно зевнула. Дэвид тем временем расплатился с шофером и, подхватив наши чемоданы, вошел в подъезд. Перила по обеим сторонам лестницы сверкали черной краской; небольшая площадка, вымощенная камнем, была тщательно подметена, и только на деревянной кадке с цветущей геранью виднелись следы пыли. Дэвид вынул ключ, отпер желтую дверь, и следом за ним я механически переступила порог квартиры.
Пол светлого жилища, наполненного запахами леса и озера, устилали персидские ковры, диван и кресла покрывали ситцевые чехлы, старинная мебель была любовно отполирована, а над камином висело чудесное венецианское зеркало. Я увидела книги и журналы, горку с дрезденским фарфором, бесценные гобелены ручной работы. За окном, выходящим на внутренний дворик, виднелся миниатюрный сад с платановым деревом, возле которого стояла деревянная скамейка, а в нише старой каменной стены была установлена небольшая статуя.
Окончив осмотр, я зевнула. Дэвид решительно распахнул окно.
– Это ваша квартира? – спросила я.
– Нет, моей матери, но я часто останавливаюсь здесь, когда бываю в Лондоне.
Я снова обвела взглядом комнату.
– А где ваша мать? – Прозвучало это так, словно я рассчитывала найти ее под диваном, но Дэвид даже не улыбнулся.
– Она на юге Франции, на празднике. Располагайтесь, снимайте плащ и будьте как дома, а я пока приготовлю нам по чашке чаю.
Он скрылся за дверью. Я услышала шум воды, текущей из крана в чайник. Чашка чаю... Сколько в этих словах было домашнего тепла и уюта! Чашка чаю... На ум невольно пришли уроки дикции. «Чашка чаю очень часто производит чудодейственное действие». Я принялась расстегивать пуговицы и, изрядно повозившись, все-таки справилась с ними. Стянув плащ, я повесила его на спинку чиппендейловского стула, а потом блаженно опустилась на диван. Подцепив одну из зеленых бархатных подушек, я подложила ее под голову и не успела оторвать ног от пола, как провалилась в какую-то пропасть.
Когда я проснулась, тумана как не бывало. Коварный луч солнца бил мне прямо в лицо. Я зашевелилась, протерла глаза и только тут заметила, что накрыта мягким теплым пледом.
В камине весело горел огонь. Я довольно долго таращилась на него, пока до меня не дошло, что там все электрическое: дрова, уголь, языки пламени. Было так хорошо, что не хотелось двигаться. Я повернула голову и увидела Дэвида, который сидел в кресле, обложившись газетами и деловыми бумагами. Теперь на нем была голубая рубашка и кремового цвета джемпер с глубоким вырезом. «Он, случаем, не из тех, кто вообще не спит?» – мелькнуло у меня в голове. Услышав, как я зашевелилась, он внимательно посмотрел на меня.
– Какой сегодня день недели? – осведомилась я светским тоном.
– Среда, – удивился он.
– Где мы?
– В Лондоне.
– Нет, я имею в виду место.
– Кенсингтон.
– Раньше мы жили на Мелбери-роуд. Это далеко отсюда?
– Нет, совсем рядом.
Я немного помолчала, потом продолжала:
– А который час?
– Почти пять.
– Когда мы поедем в Шотландию?
– Сегодня вечером. Я уже заказал билеты на «Ройял хайлендер». Это спальный вагон.
Я через силу села, зевнула и откинула волосы с лица, прогоняя остатки сна.
– Было бы чудесно принять ванну.
– Нет ничего проще.
Я наполнила ванну горячей водой и с любезного разрешения Дэвида кинула в нее целую пригоршню ароматизированной соли, которой пользовалась его мать. Вымывшись, достала чистую одежду, а старую запихнула в чемодан. Когда я вошла в гостиную, там уже был накрыт стол с тарелками горячих гренков, намазанных маслом, и печенья, глазированного шоколадом, – настоящего шоколадного печенья, а не его жалкого подобия, распространенного в Штатах.
– Все это приготовила ваша мать?
– Нет. Пока вы спали, я сбегал в магазин за углом. Это очень удобно, если в доме нет продуктов.
– Ваша мать всегда здесь жила?
– Мама перебралась сюда год назад. В Хэмпшире у нее был дом, но очень большой, да и сад требовал ухода... а помогать некому. Вот она и продала его, а сюда перевезла лишь кое-что из любимых вещей.
Теперь я поняла, откуда эта ностальгия по загородной атмосфере. Я посмотрела в сторону маленького сада и улыбнулась:
– Это ее рук дело?
– Да. С этим она легко справляется.
Я взяла гренок и попыталась представить бабушку в подобной ситуации. Это оказалось невозможно. Уход за громадным домом с его многочисленными пристройками, большим садом и постоянные недоразумения с кухарками и садовниками никогда ее не пугали. Тут же вспомнила о миссис Ламли, которая жила с нами с незапамятных времен. Я словно наяву увидела эту бодрую женщину, стоящую на распухших ногах у кухонного стола и раскатывающую тесто, и Уилла, садовника, копошащегося на большом участке, где он выращивал картошку, морковь и махровые хризантемы.
– Значит, вы фактически не живете в этой квартире?
– Нет, но я останавливаюсь тут, когда оказываюсь в Лондоне.
– И часто это происходит?
– Достаточно часто.
– А с Синклером вы встречаетесь?
– Да.
– Чем он занимается?
– Работает в рекламном бюро. Я думал, вы в курсе.
Мне пришло в голову, что можно позвонить ему. В конце концов, он живет в Лондоне, и узнать номер его телефона – проще простого. Я хотела было сделать это, но потом передумала. Еще неизвестно, как кузен прореагирует на такой звонок, а мне не хотелось, чтобы Дэвид стал свидетелем моего разочарования.
– А девушка у него есть? – полюбопытствовала я.
– Девушек полно, я полагаю.
– Вы меня не поняли. Я имела в виду одну... любимую.
– Джейн, я, право, не знаю.
Рассеянно слизнув с пальцев шоколад, я снова принялась его расспрашивать о Синклере:
– Как вы думаете, он приедет в «Элви», узнав, что я там?
– Должен появиться.
– А его отец? Дядя Эйлуин все еще в Канаде?
Дэвид Стюарт неторопливо поправил длинным указательным пальцем очки на переносице и тихо проговорил:
– Эйлуин Бейли умер три месяца тому назад.
Я опешила:
– Почему мне не дали знать? О, бедная бабушка! Она очень убивалась?
– Да, она...
– Где его похоронили?
– В Канаде. Он долго болел. Так и не успел побывать на родине.
