Трэйси Петерсон - Любит, не любит…
Вздохнув, Аманда открыла ящик бюро. Но мысли никак не хотели переключаться на дела с того человека, который сидел в комнате напротив.
А Эдвин невероятно изменился с тех пор, как Николас привел его к ним в дом. Под руководством ее мужа паренек выучил музыкальную грамоту, узнал, как микшировать музыку. До встречи с Николасом он сам умудрялся мастерить незамысловатые музыкальные инструменты и продавать их. К тому моменту как сюда прибыла Аманда, чуть ли не все комнаты сверху донизу были заставлены музыкальной аппаратурой, а пристройки использовались как мастерские для изготовления инструментов.
Николас терпел все это только ради счастья обладания таким сокровищем, как Эдвин. Он мечтал прельстить его созданием музыки, а не инструментов.
Когда Эдвин Феннесси уехал в Канаду, он встретил там состоятельного бизнесмена, переманившего его затем к себе. Молодой человек подписал с ним контракт, и с тех пор этот миллионер сделал себе имя на Эдвине, одарив последнего всяческими благами.
Феннесси проводил время не только за изучением отчетов. Аманда заметила, что вскоре он стал довольно часто заглядывать в классы. А пару недель спустя он уже о чем-то болтал с некоторыми учениками, играя с ними в карты или обучая приемам регби.
Он помогал Чеду срубать сухие ветки с деревьев и разжигать костры. Иногда оба громко спорили, в какой цвет лучше покрасить пристройку или комнаты.
А иногда Эдвин запирался один в музыкальной комнате и что-то наигрывал на пианино, которое сам же подарил колледжу несколько лет назад.
Он не снисходил до того, чтобы что-то обсуждать с Амандой, пока в один прекрасный день не появился в ее кабинете с папкой в руках.
— Я тут кое-что просматривал. Можешь на это взглянуть?
— Вообще-то, я сейчас занята, — ответила она. — Зайди завтра.
— А что ты делаешь?
— Послушай, я не должна отчитываться перед тобой, Эдвин!
— Но ты мой партнер, я должен знать, как у тебя идут дела. Хотя, конечно, если ты работаешь над чем-то секретным, тогда…
— Нет, успокойся, никаких секретов у меня нет, — взорвалась Аманда. У нее едва хватало времени на повседневные дела колледжа! — Я рассчитываю бюджет на следующий год.
— А разве ты не должна консультироваться со мной по этому поводу?
— Пока справляюсь без советов. Кроме того, это всего лишь проект, — отрезала она. — Но, когда закончу, обязательно снабжу тебя копией. Тебе лучше заняться сейчас проверкой финансовых отчетов, а потом мы обсудим бюджет.
— Ладно, — согласился он. — Ты права. Насчет того, что нам кое-что нужно обсудить. У меня накопилось несколько вопросов, но я подожду, пока ты освободишься.
— Хорошо. Буду рада прояснить все, что не понятно.
— Ну, непонятного не так уж и много, по крайней мере, это не так непонятно, чтобы тебе нужно было что-то мне прояснять.
Аманда вскинула бровь: Эдвин сказал что-то очень сложное.
— Прости, не понимаю, что ты имеешь в виду?
— Я еще не настолько глуп, чтобы пользоваться твоими пояснениями. Но, при необходимости, обязательно воспользуюсь помощью со стороны.
— Ты задумал поймать меня на афере с деньгами колледжа? — возмутилась она, яростно отбросив карандаш, с помощью которого проверяла документы. — Так вот, должна тебя огорчить: тебе это не удастся по той простой причине, что я ничего подобного не совершала.
— Тогда что же ты так кипятишься? Тебе в любом случае нечего волноваться! — воскликнул он.
Еще долгое время, после того как он наконец-то убрался из кабинета Аманды, ее трясло от гнева. Как этот мерзавец мог сомневаться в ее честности?! Она знала, что не нравилась ему, но подозревать ее в обмане учеников и Николаса — это незаслуженное и необоснованное обвинение, граничащее с оскорблением.
Утомительный день закончился, и Аманда, пролистав документы, которые так просил посмотреть Эдвин, спустилась к пристройке и постучала в дверь. Не получив ответа, она нажала на ручку и вошла.
В доме, разделенном на две части стойкой, было мало мебели. В одной половине — в кухне — находился лишь стол для приготовления пищи, полки для посуды, плита и холодильник. В жилой части стояла кровать, низкий диван и пара удобных кресел. Посреди комнаты возвышался еще один стол, который использовался как для работы, так и для еды.
Узкая дверь, расположенная в углу, вела в душевую.
Да, докатился парень! — подумала Аманда, зная, к какой роскоши привык Эдвин.
На полу, у окна, было свалено полдюжины запечатанных коробок. В них, наверное, лежали вещи Эдвина. Интересно, успеет ли он распаковать их прежде, чем ему вновь придется возвращаться в Канаду?
Заметив огромный стеллаж с книгами, Аманда заинтересовалась. Не в состоянии противостоять своей страсти к ним, она подошла к стеллажу, взяла с полки томик стала его листать.
С шумом открылась дверь, и на пороге появился Эдвин.
— Я принесла тебе ежемесячные отчеты за этот год, — произнесла она быстро несколько виноватым тоном. — Они на столе.
Он как вкопанный стоял у двери. Его взгляд скользнул от нее к стеллажу и назад.
— И?..
— Извини, — пробормотала Аманда, опустив взгляд на книгу. — Мой любимый автор. Не смогла удержаться. — Она поставила книгу на место.
— Возьми, если не успела прочесть, — предложил он, проходя в комнату. Феннесси вытащил книгу и протянул ей. — Пожалуйста.
Аманда замялась.
— Бери, бери.
— А ты не боишься, что я ее украду? — усмехнулась она, протягивая руку за зеленым томиком Фолкнера.
— Я пока не замечал за тобой подобного порока.
— Вот именно, что пока .
Он ехидно сощурил глаза.
— Боишься?
— Нет, — с достоинством ответила Аманда.
— Тогда давай будем считать, что я никогда не выдвигаю необоснованные обвинения и доверяю лишь проверенным фактам.
— Спорю, тебе бы очень хотелось подловить меня и повесить за кражу!
— И попортить при этом такую милую шейку? — хмыкнул он, проведя по ней взглядом. Эдвин сделал это так, словно прикоснулся рукой. — Ты преувеличиваешь, Ди.
Ей бы хотелось, чтобы он никогда не произносил ее имени. В его устах оно звучало так соблазнительно и зовуще, что она почувствовала дрожь… наслаждения, но вовремя опомнилась.
— Не бойся, я не собираюсь тебя раздевать. — Эдвин отошел от нее. — Хочешь пива?
— Нет. Я уже собиралась уходить.
Важно было даже не то, что она не нравилась ему, главное заключалось в том, что он постоянно наносил ей незаслуженные обиды, от которых становилось еще противнее, чем от осознания первого.
Он открыл пиво, стерев с полированной поверхности стойки упавшие капли.
