Лиз Филдинг - Принц пустыни
— А в Рамал-Хамране? — спросила Роуз.
Внезапно ему стало трудно улыбаться.
— Там у меня старый «лендровер». А как насчет вас? — спросил Кэл, уклоняясь от опасной темы. — Какой автомобиль нравится водить вам?
— Она… — Роуз руками изобразила форму, — красная.
— Красная? Хороший выбор.
— Рада, что вы одобряете.
С виду это был серьезный разговор, но они оба едва сдерживали смех.
— У вас есть дома во всех этих местах? — спросила Роуз.
— Только в Лондоне. Моя мать, первая жена отца, французская актриса. У нее дом в Ницце и квартира в Париже. Его вторая жена, английская аристократка, владеет недвижимостью в Белгравии и Глостершире. Его третьей женой была богатая американка. У нее есть квартира в Дакота-Билдинг в Нью-Йорке и дом в Хэмптоне.
— Жениться — дорогое хобби, — заметила она и, не дожидаясь его ответа, продолжила: — Вы жили с ними? Со своими мачехами?
— Конечно. Они часть моей семьи. Мне нравилось проводить время со своими братьями и сестрами.
— О… Я не подумала. — Роуз немного смутилась. — А в Италии как вы оказались?
— Мой отец купил палаццо в Портофино, где он ухаживал за одной графиней. Их роман продлился недолго. Она быстро поняла, что он не годится для серьезных отношений. Все же он решил не продавать дворец. Сказал, что мужчине с таким большим количеством бывших жен, любовниц и детей нужно убежище. Вот только место это слишком хорошее. Он никогда не бывает один.
Кэл ожидал, что она рассмеется, как и большинство людей, которые не видели трагедии, прячущейся за этим шутливым рассказом.
— Судя по тому, что вы о нем рассказали, он просто не может быть один. — Роуз понимающе улыбнулась. — Наверное, вам пришлось нелегко, когда вы росли.
— Да уж, скучать мне было некогда, — произнес он резче, чем ему хотелось.
Без родины и жизненной цели его дед превратился в беспечного плейбоя, за которым толпами увивались женщины. Он передал эстафету своему сыну, который не раздумывая пошел по его стопам. Затем пришел черед Кэла, но после одного романа, во время которого пресса полтора года следила за каждым его шагом, он понял, что не желает прожить так остаток своей жизни.
— Вернемся к Рамал-Хамрану, — произнесла Роуз, проигнорировав возможность рассказать ему о своем деде. О своей жизни.
Редкое качество для женщины.
— У вас там дом?
— Место, которое когда-то принадлежало моей семье.
Он не стал упоминать о квартире с видом на старый порт, купленной у застройщика, который никогда не слышал о Калиле аль-Заки. В ней он не чувствовал себя как дома.
— В комнате деда на стене висит выцветшая фотография дома, с которым связаны события, ставшие нашей семейной историей.
Рассказы об этих событиях передавались в приукрашенном виде из поколения в поколение, пока не превратились в легенду.
На этот снимок старик смотрел с тоской. В этом доме он хотел сделать свой последний вздох. В этой стране он хотел обрести вечный покой, стать единым целым с землей, за которую когда-то боролся.
И Калил пойдет на все, чтобы выполнить последнюю просьбу своего деда. Признаться, составлять компанию Роуз Нэпьер оказалось не так скучно, как он себе представлял.
— Там уже давно никто не живет, — добавил он.
На мгновение ему показалось, что девушка собирается расспросить его об этом поподробнее, но она лишь сказала:
— Мне очень жаль.
И замолчала; словно сочувствуя его потере, и он начал понимать, почему все к ней тянулись.
Она обладала чуткостью. Ей можно было доверить самое сокровенное. Еще секунда, и он поведал бы ей все, но в этот момент она обратилась к нему:
— Расскажите мне о ваших братьях и сестрах.
Кэл не знал, испытывать ему облегчение или разочарование.
— У меня есть родная сестра на год младше меня, пять единокровных сестер, три единокровных брата и шестеро, нет, семеро сводных братьев и сестер и еще полдюжины не связанных со мной кровными узами, но все равно являющихся членами моей семьи.
Роуз начала загибать свои длинные тонкие пальцы.
— Шестнадцать? — произнесла она, глядя на него с удивлением. — У вас шестнадцать братьев и сестер? Плюс еще шесть неродных?
— Это по последним подсчетам. Сара, бывшая жена отца, англичанка, и ее новый муж ждут еще одного ребенка.
Лидия была изумлена. Являясь единственным ребенком в семье, она всегда мечтала о братьях и сестрах, но такого даже представить себе не могла.
— Вы помните все их имена?
— Конечно. Они моя семья. — Увидев в ее глазах сомнение, поднял руку и начал их перечислять: — Мою родную сестру зовут Адель. Она замужем за доктором по имени Мишель, и у них двое детей — Альберт и Николь. У моей матери есть две дочери от второго мужа…
Пока они ели, Кэл рассказывал ей о своих родственниках во Франции, Англии и Америке. Об их семьях. О трех маленьких девочках, на чьих матерях его отец не собирался жениться. Несмотря на это, Кэл считал малышек частью своей семьи и всячески баловал.
— Вам очень повезло, что у вас такая большая семья, — заметила Лидия, посмеявшись над рассказом о проделках его младших братьев.
— Это только половина, — ответил он. — Мой дед задал тон. У него пять жен и десять детей. Хотите, чтобы я назвал их имена? Или отложим это до хмурого, дождливого вечера?
— Только не говорите, что в Рамал-Хамране часто льют дожди.
— Не часто, — признался он.
Они оба молчали, пока Атийя убирала со стола.
— Мне принести вам кофе или чай?
— Чай с мятой по традиционному рецепту, — ответил Кэл. — Только не в пакетиках. Все должно быть по-настоящему.
— Похоже, это вкусно, — сказала Лидия.
— Да, очень. Вы знаете все о моей семье. Теперь вы могли бы рассказать мне о своей.
Лидия подождала до тех пор, пока Атийя не подаст чай. Увлекшись рассказом Кэла, она забыла о том, что должна притворяться, и ей нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями.
— Моя история известна всем, Кэл.
Калил задумался. Роуз с интересом и восторгом слушала истории о его родных, но стоило ему упомянуть о ее семье, как она помрачнела.
— Я знаю, как о вас пишет пресса. Люси мне тоже кое-что рассказывала.
Ее родители погибли, когда ей было шесть лет, и ее воспитывал властный дед, который воспринял газетный заголовок буквально и превратил ее в «народного ангела».
— Боюсь, я не смогу сказать вам ничего нового. Я как раскрытая книга, — ответила она, взяв чашку с чаем.
Со своей бледной кожей, голубыми глазами и светлыми волосами, она будто сошла с полотна эпохи Возрождения.
А ее полные, чувственные губы…
