Дорис Смит - Спой мне о любви
Я вздрогнула.
— Разве это тебя не привлекает? — продолжала она. — Только не говори мне, что ты не можешь сейчас себе этого позволить, даже если и хочешь.
Я собиралась ответить уклончиво, но то, что сказала, удивило даже меня саму:
— Да, я ужасно хочу детей. И дом. Но выходить замуж за первого встречного только ради того, чтобы все это получить… Так я не смогла бы.
— Люди часто так поступают, — серьезно заметила мисс Ирвин, но я лишь покачала головой. — Такая девушка, как ты, любую семью сумела бы сделать счастливой.
— Спасибо, — как-то неубедительно произнесла я, надеясь, что в этот момент она не догадывается, что я размышляю, сколько комнат в коттедже Адама.
Беседа закончилась предложением дать себе временный отдых, чтобы из-за усталости не остаться без работы в следующем семестре. С этим я согласилась и ушла, чувствуя себя гораздо увереннее.
Во вторник мистер Ли сообщил мне, что у его фирмы есть машина, которая будет свободной весь следующий месяц, и я смогу взять ее при условии, что улажу дело со страховкой. Причин оставлять папин автомобиль не было, потому что мама не умела водить, мы его продали, а вот мне теперь машины не хватало ужасно.
— Вы добрый ангел нашей семьи! — с благодарностью заявила я мистеру Ли.
В пятницу я опробовала свое новое приобретение, отправившись повидаться с Элейн Мур. Она восторженно отозвалась о телевизионном интервью с Колином Камероном. У ее мужа были родственники в Сикоуве, курорте на южном побережье, и семью Мур пригласили погостить там в следующем месяце. Элейн с триумфом положила мне на колени цветную афишку. Оказалось, Камерон — гвоздь программы летнего шоу в одном из театров Сикоува. Гастроли продолжатся восемь недель, с середины июля.
Элейн, которая уже знала, что я и сама туда направляюсь, хихикнула:
— Какое совпадение! Вообще-то он из Шотландии. У мамы сохранилась куча старых журналов, и в одном есть о нем статья. Он живет с женой где-то между Глазго и Эдинбургом, у них близнецы, мальчик и девочка, Йен и Рут. Сейчас детям, наверное, лет по шесть.
Мое сердце сжалось. Значит, заболела Рут. Каждое утро я заглядывала в газеты, надеясь, что в них могут сообщить о выздоровлении ребенка знаменитости, но там не было ни слова.
На следующее утро, когда мы с мамой завтракали, зазвонил телефон. Это был Адам. Он приехал поздно ночью, и сегодня днем ему надо было повидаться со многими людьми, но вечер у него свободен. Как насчет театра? Я согласилась, и мы единодушно проголосовали за русскую пьесу.
Мама, которая спешила на работу, вернулась, чтобы подслушать мой разговор.
— Я могу попросить нашего портье достать билеты, — сказала она. — В пятницу он всегда бывает в главном офисе в Уэст-Энде.
Соблазн был слишком велик, чтобы отказаться. Солнце немилосердно палило, и в городе наверняка нечем дышать.
— Я тебе запишу название. — Я достала ручку и блокнот.
Но мама не могла больше ждать — через две минуты должен был подойти автобус.
— Театр «Нептун», я помню, — отмахнулась она и убежала.
Лондон все еще был похож на раскаленную камеру пыток, когда я спешила по Стренду к месту встречи с Адамом и потоки жаркого воздуха опаляли мне щеки. Я надеялась, что в театре есть кондиционер, иначе будет совсем невыносимо — на спектакле ожидался аншлаг. Мама сообщила, что единственные места, которые удалось достать, были во втором ряду.
Адам уже ждал меня. Он выглядел бледным и усталым. Рубашка и пиджак, как всегда элегантные, были розоватого оттенка.
— Кстати, — небрежно сказала я ему, когда мы шли к театру, — я встретила в самолете из Найроби твоего друга. Забыла упомянуть об этом в прошлый раз.
— Да?
— Очень известная личность, хотя тогда я этого не знала. Колин Камерон.
— Колин Камерон?!
Было такое впечатление, что Адам еще больше побледнел, или мне это только показалось?
— Откуда тебе известно, что мы знаем друг друга? Он тебе сказал?
— Да. У меня был журнал со статьей о тебе…
— Ясно. Мы учились в одном колледже, вот и все.
У входа собралась большая толпа.
— Не ожидал, что этот спектакль окажется таким популярным, — заметил Адам и нахмурился. — Пропади все пропадом, Деб! Мы попали не туда! — внезапно воскликнул он.
— «Нептун», — сказала я, и мне на глаза тут же попалась афиша: «Неаполитанский театр. Гала-варьете».
В тот же момент Адам с каменным лицом сунул мне под нос билеты. Два места в партере, второй ряд, 18 июля, гастроли Неаполитанского театра. Мы в полном молчании пробрались к своим местам.
— Как, черт возьми, мы высидим до конца? — проворчал Адам, который ненавидел популярную музыку.
Я тоже чувствовала раздражение, но побоялась признаться. Надо же было как-то окупить расходы. Но Адам вскоре беспокойно заерзал.
— Слушай, мне не удалось застать днем одного делового партнера. Думаю, не попробовать ли позвонить ему сейчас? Вернусь через полчаса, — заявил он и стал резво пробираться к выходу.
Через минуту оркестр заиграл первые такты увертюры. Два места слева от меня оставались свободными. «Театральные нравы, — кисло подумала я, — такие же скверные, как эти гастролеры».
Опоздавшие прибыли через пять минут после начала: стройная смуглая женщина в ярко-оранжевом платье пришла первой, за ней, улыбаясь и извиняясь, пробирался темноволосый мужчина с широким красивым лицом, которое я в последний раз видела на телеэкране рядом с Гори Майо.
— Это вы! — изумленно прошептал он, пробираясь мимо моих коленей и усаживаясь в кресло рядом со мной, но вскоре поменялся местами со своей спутницей, когда оказалось, что голова и плечи сидящего впереди мужчины загораживают ей сцену.
Миссис Камерон — кто же еще? — была красива по всем стандартам, особенно по сравнению с такой бледной блондинкой, как я сама. Ее волосы цвета воронова крыла были волнистыми и блестящими, открытое платье с тонкими плетеными бретельками демонстрировало загар, по-видимому средиземноморский. Я вдруг вспомнила о Рут. Теперь с уверенностью можно сделать вывод, что ей лучше, но спросить все же нужно. Но не так скоро, иначе это будет истолковано как попытка завязать разговор. Я решительно углубилась в свою программку.
Всю первую половину действия Колин оживленно перешептывался с женой, причем ее ладонь покоилась на его руке. В перерыве детишки отправились за мороженым, и каждый, кто протискивался мимо Камерона, получал от него приветливую улыбку. Вскоре он и сам ушел, а после недолгого отсутствия вернулся с двумя вафельными трубочками. Когда они с аппетитом принялись уплетать их, он вдруг взглянул на меня:
