Дорис Смит - Спой мне о любви
— О, это газ, — беспечно заметила мама. — А я его не почувствовала.
— Видимо, Бог бережет таких, как ты, — сердито проворчала я.
— Да, я знаю. Его имя Джон Ли, — заулыбалась мама. — На прошлой неделе он заменил лампочки, когда они перегорели. На самом деле там было короткое замыкание… — Она покраснела. — Я не предполагала, что это так опасно — лезть пальцами в распределительную коробку. Он был па меня очень зол.
— О господи! — испуганно воскликнула я.
Далее выяснилось, что Барбара — инициатор не только новой прически мамы, но так же и полной смены ее гардероба. Прежняя «домашняя мышка» никогда бы не выбрала себе такую одежду.
— Она собрала все мои старые вещи и отправила в Армию спасения, — засмеялась мама. — Это последнее, что она успела сделать перед отъездом. О, я так по ней скучаю, Деб! Нам было так весело вдвоем.
Чаепитие закончилось, мы принялись мыть посуду, и я поделилась своими мыслями о переустройстве дома: установить до следующей зимы центральное отопление, выложить кухню кафелем и купить новую стиральную машину.
— Деб, — улучив момент, вставила словечко мама и рассеянно пристроила покрытую мыльной пеной чашку в сушилку.
Я быстро вытащила ее и сполоснула водой — мне совсем не нравится чай с привкусом моющего средства.
— Деб, — вновь начала мама, теперь уже с большей решимостью, — я не хочу, чтобы ты оставалась в Лондоне только ради меня. Я не собираюсь быть для тебя обузой.
— О чем ты говоришь? — возмутилась я. В нашей семье никто ни для кого не был обузой, все друг друга обожали, хотя коготок ревности, не скрою, царапнул меня, когда я сравнила две фразы: «Я не хочу, чтобы ты оставалась в Лондоне только ради меня» и «Я скучаю по ней, нам было так весело вдвоем». Барбара такая веселая. В прошлом месяце в театре Найроби, когда они с Аланом хихикали и кто-то яростно шикнул па них, униженной чувствовала себя только я. «Вылитая школьная училка!» — презрительно усмехнулся тогда брат. Даже папа говорил: «Почаще бросай свой детский чепчик в небо, Деб», и мне тогда казалось, что он думает в это время о маме. Ей было восемнадцать, когда они поженились, и она так и осталась большим ребенком. Но мы всегда знали, что папа боготворит землю, по которой она ступает.
Найроби… Лондон… Возможно, ни там, ни здесь никто никогда не нуждался во мне по-настоящему…
Когда я оглянулась, мама уже укладывала белый пиджак в эффектную вышитую сумку. Затем она натянула белые перчатки.
— Барби говорит, что в Нью-Йорке девушкам, которые хотят сделать карьеру, рекомендуют надевать белые перчатки. Ты должна попробовать, дорогая. Я теперь никогда не хожу без них на работу. — Она была уже в холле, когда вдруг обернулась и небрежно бросила: — Кстати, я пригласила кое-кого на ужин. К шести. Я, возможно, не успею вернуться сама, но сказала ему, что ты будешь здесь.
— Сегодня вечером? — переспросила я возмущенно. — О боже, мама, чем же мы будем угощать гостя?
— Понятия не имею, — пожала она плечами и лучезарно улыбнулась. — Но у тебя масса времени, чтобы все приготовить, дорогая. Сделай что-нибудь особенное для моего делового партнера! — В золотисто-карих глазах заплясали озорные искорки. — Он знает мистера Росса, управляющего в «Тор-Рок», и это он замолвил за меня словечко. Так что это важный гость. — Она открыла дверь.
— Мам! — в отчаянии крикнула я. — Вернись! Расскажи мне побольше. Кто он? Как его зовут?
Но это не помогло — она уже была на середине дорожки.
«Вот так всегда», — подумала я, вздохнув, и отправилась на кухню.
Я пожарила цыпленка с шалфеем и луковой начинкой, приготовила колбаски и картофель с почками. Нашлась и бутылка французского вина. Ничего не зная о своем госте, я не могла судить о его отношении к сладкому, но на всякий случай сделала шоколадный бисквит с мятным соусом и поставила на стол фрукты. В Найроби я стряпала не часто — у нас была отличная повариха-африканка, — но мне всегда нравилось возиться на кухне.
Когда все было готово, я приняла душ, переоделась в легкое платье, темно-синее в желтовато-зеленый горошек, и надела кремовые босоножки с плетеными ремешками. Несколько минут назад я вымыла голову, и солнышко уже успело высушить и распушить волосы. Решительно зачесав их за уши, я занялась лицом. Подкрасив губы яркой помадой, выбрала тени, которыми иногда пользовалась Барбара: бледно-розовые и желтые.
Когда я заканчивала накрывать на стол, по телевизору передавали последние новости. «Авиалайнер „комета“ произвел сегодня утром аварийную посадку в аэропорту Хитроу, после того как носовое рулевое устройство и шасси вышли из строя. Никто из пассажиров и экипажа не пострадал», — доложил диктор. Мы попали в сводку новостей? Я увидела кадры, отснятые, очевидно, сразу после инцидента. Фюзеляж самолета смотрел в небо, и вокруг уже копошились ремонтники. Картинка сменилась. «Гори Майо взял интервью у Колина Камерона, который был пассажиром этого рейса», — сказал диктор, и передо мной на экране возник… мистер Невидимка: тот же синий пиджак, те же гладко зачесанные волосы и насмешливые глаза.
«— Мистер Камерон, была ли на борту паника? — спросил его репортер.
— Нет, что вы. Пилоты и стюардессы сделали все, чтобы этого не допустить.
— А как приземление? Вы чувствовали какой-то дискомфорт?
— Если вы имеете в виду, не пришлось ли мне воспользоваться бумажным пакетом, — мистер Невидимка усмехнулся, — нет, я даже не успел подумать об этом. А потом нас постарались выпроводить из самолета как можно быстрее».
Да, сейчас не осталось никаких сомнений в опасности приземления, и поскольку все завершилось благополучно, я тоже смогла улыбнуться. Кроме того, не каждый день знаменитость угощает тебя конфетой и держит за руку, особенно такая звезда, как Камерон.
«— Колин Камерон, — продолжил диктор, — сказал нашему корреспонденту, что вернулся в страну прежде времени из-за болезни дочери. Давайте же пожелаем ей скорейшего выздоровления».
Вот оно! Мое веселье закончилось так же быстро, как и началось. Мистер Невидимка, или Колин Камерон, как я теперь должна его называть, был действительно обеспокоен и погружен в себя — интуиция меня не подвела. Должно быть, девочка серьезно больна, если он прервал гастроли.
В седьмом часу прозвенел входной звонок. Я выглянула в окно — у ворот стояла серая машина. Берясь за ручку двери, я опять пожалела, что не знаю имени нашего гостя.
— Добрый вечер, я очень рада… — Слова замерли на моих губах, и я недоверчиво заглянула в серые глаза, от которых лучиками разбегались морщинки. — Адам!
