Роберта Джеллис - Песнь сирены
Лестница, покачиваясь, медленно поднималась примерно в пятидесяти футах от него по другую сторону от башни. Люди рядом стояли, как загипнотизированные. Вильям бросился к двери в башню и, пробежав через нее, выскочил на смежную стену, выкрикивая ругательства и указания к действию. Поднятые его голосом защитники взялись за дело. Двое из них схватили шесты, которыми надеялись зацепить лестницу и оттолкнуть ее. Трое других сошлись вместе и вытащили мечи. Кто-то в ужасе от того, что видит, кинулся к деревянным ступеням, ведущим вниз, во двор. Острие меча Вильяма коснулось его живота.
– Еще один шаг, и тебя ждет долгая и мучительная смерть. Клянусь, будет лучше, если ты будешь сражаться!
Человек захныкал было, но затем вытащил меч и вернулся назад с видимой готовностью выполнить свой долг. Вильям старался сдерживать дыхание, чтобы не дать повод к новой панике.
– Следите за лестницей! – закричал Вильям.
Ее отбросили, но она снова поднималась. Приказ Вильяма утонул в грохоте ударов: все деревянные лестницы вдруг обрушились на землю, кроме одной в конце стены, упиравшейся в юго-западную башню крепости. Ему ответил хор проклятий и испуганных криков, но Вильям улыбался. Ни один человек не сойдет отныне со стен Марлоу живым иначе, как только через входную башню или по лестнице, охраняемой Гуго и Артуром, многоопытными ветеранами.
– Теперь сражайтесь, или вы умрете! – воскликнул Вильям. В это время Диккон выскочил из башни с группой опытных латников, помогавших ему разбивать лестницы. Вильям похлопал Диккона по плечу, когда они оказались рядом. Начальник стражи усмехнулся, но не убавил шага. Он пошел дальше к восточной стороне крепости руководить людьми в секторе, который Вильям не мог видеть. Латники расположились редкой цепью вдоль стен, Арнольд с Рольфом остались у дверей башни как для ее защиты, так и для пресечения попыток рекрутов спуститься со стены во двор. Вильям через башню вернулся на свою часть стены. Он вовремя предотвратил и эту катастрофу.
Новобранцы действительно были неопытны, но отбирали их из наиболее сообразительных, с надлежащими физическими данными. Они быстро уловили смысл «борьбы» с лестницами, держали оружие наготове и были полны решимости не допустить врага на стены, рассудив, что, находясь на приставной лестнице, тот не может активно защищаться. В определенной степени так оно и было, но от страха и в сумятице они позабыли, что наилучший способ «борьбы» с приставными лестницами – отталкивание их от стен, пока они не стали чрезмерно тяжелыми от поднимающихся по ним людей.
– Шестами! – закричал Вильям. – Олухи царя небесного! Отталкивайте их шестами!
Это побудило к действию половину людей, в то время как другие, разинув рты, только мешали им. Когда и они пришли в себя, одна из лестниц застыла под тяжестью атакующих. Вильям бросился к ней, выкрикивая указания людям с шестами попробовать под другим углом зацепить и откинуть лестницу в сторону. Он сердито выругал их, когда эти попытки оказались бесплодными, но понимал, однако, что это не только их вина. Взяв себя в руки перед схваткой, Вильям направил людей, орудующих шестами, к другой лестнице, которая тоже уже поднималась.
Вильям был готов встретиться с врагом лицом к лицу, если бы не тактические соображения. За три дня чувство крайней беспомощности переполнило его, вызвав такую ярость, которая не поддавалась никакому описанию. Бог знает, надо ли сердиться на Элис и Элизабет, а вымещать свой гнев на этих болванах – значит, еще больше напугать и сделать их еще более бесполезными.
В бойнице показался верх шлема. Вильям облизнул губы, словно пытаясь ощутить вкус крови, которую собрался пролить, и направил меч в едва показавшееся незащищенное лицо. Он добился того, чего желал. Кровь брызнула на стену и на его меч, как только он вонзился в нос и прошел через скулу. Человек даже не вскрикнул, от боли и потрясения он потерял равновесие и рухнул вниз. Следующего так просто взять не удалось. Убежденный, что над ним не более как недоученный молокосос, он поднимался, прикрываясь поднятым щитом, и Вильям не мог достать его сбоку. Однако попасть на стену, не взявшись за нее, было невозможно. Вместо того чтобы бить по щиту, Вильям ждал, пока человек не схватится рукой за зубец стены; затем он отсек ее. Человек вопил и корчился. Вильям снес ему и голову. Дальше вдоль стены дела обстояли по-разному. Лестницы опрокидывали, но с тех, что удерживались, на стены проникали атакующие, пока защищающиеся были заняты в других местах. Теперь Вильям уже понял, что ему не следовало пытаться удержать стены. Он никогда не встречался со столь умно спланированным и мощным штурмом. Одно из двух: либо Моджер в течение многих лет искусно скрывал свои военные знания и опыт, либо ему кто-то очень хорошо помогает в этом.
Вильям тщетно пытался не допустить на свой участок стены врага. Это становилось все более трудным, так как уже вторая лестница была успешно поднята. Он отдавал четкие приказы и инструкции, но вскоре выяснилось, что в них мало толку. В отличие от Гарольда или сэра Петера эти люди не прислушивались к его голосу. Все смешалось: страшный шум, предсмертные крики, вопли радости, лязг и звон мечей, ударявшихся в щиты или, соскользнув, в камень. Люди сражались лучше, чем он ожидал, отчаяние рождало в них отвагу, но и хорошего в этом было мало. Он должен подготовить людей к отходу.
Вильям бросился вперед, столкнув человека, перелезающего на стену, убил еще одного, со спины снеся ему половину головы. Третий подскочил к Вильяму, и он несколько секунд сдерживал натиск, нанося удары в щит, пока один из его людей не заколол врага сзади.
– Держитесь вместе! – кричал он людям. – Вам не удержать их! Держитесь вместе и пробивайтесь за мной!
Он несколько ослабил натиск на людей, атаковавших его, и те воспользовались этим, чтобы передать все его приказы вниз. Все, что он мог сделать теперь, – это расчистить путь к отступлению. Проклиная всех и вся, Вильям повернулся и вновь выругался, увидев, что люди на приставных лестницах оказались проворнее, чем он ожидал. Вражеский латник уже стоял между ним и дверью башни, а еще двое уже наполовину вылезли на стену. Он ударил ближайшего из них в основание шеи щитом и застонал от боли, почувствовав, как открылась рана в плече.
Это начало его конца, понял Вильям, когда к острой боли добавилась теплота сочащейся крови. Потери крови будут усугублять его слабость и усталость, пока, наконец, он уже не сможет управлять своим телом. Сейчас это не имело никакого значения. Вильям тяжело опустил ногу на лицо поваленного им человека и испытал злорадное чувство удовлетворения от хруста костей. Этот уже не встанет, чтобы ударить его в спину. Впрочем, Вильям поставил этот штамп на ходу, нацеливая свой меч на второго человека, показавшегося над стеной.
