Елена Арсеньева - Соблазны французского двора
Доброжелатель Марии поведал, что трактир Эрлаха находится на горной дороге, ровно на полпути от Берна до Тунского озера, а езды до Туна – не более четырех часов. В расчеты Марии не входило прийти в трактир засветло; вдобавок вынести еще хотя бы два часа тряски в карете казалось ей непереносимым, а потому она пошла пешком, еле передвигая ноги.
– Вы паломница, сестра? – неприязненно спросил Эрлах, провожая Марию в отведенную ей комнату. Лицом он был бы недурен, но напыщенный и надменный вид его производил самое неприятное впечатление. Мария удивилась было, а потом сообразила, что католическая церковь в ее лице встретилась здесь с протестантизмом Эрлаха, и, мягко улыбнувшись, кивнула.
Она щедро заплатила вперед, и религиозный фанатизм Эрлаха несколько поугас. Проведя Марию в чистую и светлую комнату под номером семь, хозяин принялся рассказывать о порядках, заведенных в его доме. Мария спросила ужин и побольше горячей воды и с наслаждением занялась своим туалетом. За несколько франков ей удалось уговорить Анни (так звали девушку-горничную) вычистить к утру ее платье, выстирать и высушить белье. А так как Марии на ночь предстояло остаться в чем мать родила, то Анни предложила ей черное старенькое платьишко.
После сытной трапезы Марию разморило. Твердо помня, что спать нельзя, что нужно непременно проследить за Эрлахом и выяснить, безопасен ли трактир или в нем происходит нечто подозрительное, она прилегла на пышной постели, не разбирая ее и не раздеваясь, – и заснула, кажется, еще прежде, чем опустила голову на подушку.
* * *Ее разбудил лунный свет, бивший прямо в лицо. Всполошенно села, озираясь.
Тишина. Нигде не звука. Все спокойно в трактире, все спит кругом.
Подошла к окну. Серебряная луна высоко поднялась над долиною. У Марии захватило дух – такая красота и тишина царили кругом. Ничего подобного ей, жительнице равнинных приречных лесов, никогда в жизни не приходилось зреть! И тут до ее слуха донесся стук копыт по каменистой тропе, а затем в ворота въехал всадник.
– У, дура, светит, как ошалелая! – раздался голос Эрлаха, и он сам, погрозив кулаком луне, вышел принять повод у гостя.
Мария не сдержала легкой усмешки, но следующие слова хозяина, произнесенные почти шепотом, но отчетливо слышимые в хрустальной тишине, заставили затаить дыхание:
– Восьмого номера так никто и не спросил.
Сердце Марии приостановилось: Эрлах говорил по-английски!
– Да, незадача!.. – произнес на том же языке всадник, спешиваясь. – Не пойму, зачем было убивать курьера на станции? Он должен был вывести нас в Туне на русского связного, а теперь ломай себе голову: кто, где и с кем должен встретиться. Знаешь ли, плохо нам станется, ежели на этот раз провороним их связного. Не миновать нам тогда отправиться в гости к твоим бывшим постояльцам!
– Куда это? – удивился Эрлах, и вновь прибывший злобно огрызнулся:
– Куда? В пучины Рейнбаха![105] С камнем на шее!
Мария зябко поежилась.
Ай да Корф! Ай да провидец!
Всадник что-то неразборчиво проговорил, а трактирщик пренебрежительно махнул рукой:
– Да так, одна монашка-паломница…
Мария впервые в жизни порадовалась, что о ней отозвались пренебрежительно. Не хотела бы она привлечь к себе внимание «добропорядочного» Эрлаха!
Вновь прибывший насторожился:
– Монашка? Не может быть!
Мария невольно отпрянула от окна в тень.
Приехавший схватил Эрлаха за грудки:
– Какая она? Высокая, молодая, в синем платье и с серебряным крестом на груди?!
– Ты что, спятил, Джордж? – досадливо прошептал Эрлах. – Что тебе проку в этой сухореброй невесте Христовой?!
Мария безотчетно провела пальцами по боку. Ничего себе, сухоребрая!
– Спокойно, Майкл! – усмехнулся тот, кого назвали Джорджем. – Удача на нашей стороне! Я был уверен, что русские не могли не иметь запасного варианта – Корф слишком умен и хитер! Неистовый человек.
Мария приподняла брови. Неистовый?!
– Как только курьер был убит, его место в дилижансе заняла молодая монахиня, – продолжал Джордж. – Она якобы ехала в Берн к умирающей тетке, но в Берне не задержалась и на минуту. Я упустил ее в городе, но один из пассажиров, какой-то олух, нагруженный книгами, сказал мне, что она расспрашивала его о дороге на Тун, интересовалась и твоим трактиром. Это она и есть, та, кого мы ищем, кто приведет нас к русскому связному!
– Баба-шпионка? – с отвращением в голосе пробормотал трактирщик. – Тьфу!
– Эй, поосторожнее! – усмехнулся Джордж. – А как насчет нашей прекрасной Этты?
– Тысяча извинений! – Майкл Эрлах как бы сорвал с головы воображаемую шляпу. – Миледи вне критики. Она одна-единственная. Эта же девка была так измучена, что едва добралась до постели. Возьмем ее голыми руками и…
– Никого мы брать не будем! – перебил Джордж. – Наше дело – выявить русского связного. Наверняка у них встреча на Тунской пристани, но ты же знаешь, сколько там бывает народу! Попробуй отыщи там того, кто нам нужен. А эта крошка приведет нас прямиком к нему.
Эти двое обсуждали свои планы совершенно спокойно, не опасаясь, что здесь, в сердце Швейцарских Альп, отыщется человек, знающий язык далекой туманной страны!
– Мне надо поспать хотя бы час, Майкл, – широко зевнул вновь прибывший. – Ты уверен, что девчонка не сбежит?
– Куда? – усмехнулся Эрлах. – И в чем? Моя горничная до полуночи возилась с ее сорочкою и платьем. Не голышом же ей бегать по горам?
Мария покачала головой. «Big mistake!» – большая ошибка, как говорят англичане. Он ничего не знает о черном платье – ну что ж, пусть ждет до утра, когда простодушная монахиня проснется, готовая продолжать свое «паломничество»! Хотелось тотчас же выскочить в окошко и броситься в лес, однако ей хватило выдержки – пусть улягутся, уснут…
Через какое-то время, решив, что трактирщик и гость уже спят, она совсем было изготовилась бежать, однако напряженным слухом уловила легкие, крадущиеся шаги у двери. Эрлах все-таки решил проверить, на месте ли она!
В мгновение ока Мария содрала с себя платье, бросила его под кровать и прыгнула в постель, выпростав из-под перин (одеял здесь не водилось) голую руку.
Ей стоило нечеловеческих усилий сдержать дрожь ужаса, когда горячее дыхание коснулось ее плеча.
Эрлах потоптался у кровати – ему явно не хотелось уходить, но, видимо вспомнив о холодной ванне Рейнбаха, где купаются с камнем на шее, пересилил похоть.
– Не такая уж она и сухоребрая! – услыхала Мария его шепот.
Потом дверь спальни тихонько затворилась, и ключ повернулся в замке.
– Спасибо за комплимент, – усмехнулась «монахиня».
