Кэтлин Гаррингтон - Навеки твоя
— Здесь очень жарко, — прошептала Франсин смущенно. Ей не хотелось, чтобы его родственники заметили, что ей нездоровится. — Мне нужно выйти на свежий воздух.
— Держи ее, — сказала леди Эмма сыну. — Она сейчас упадет.
Удивленно посмотрев на мать, Лахлан подхватил Франсин на руки.
— Она потеряла сознание, — ошеломленно пробормотал он, обращаясь скорее к себе самому.
— Да, дорогой, — ответила леди Эмма. Она по-прежнему была спокойна и невозмутима. — Давай вынесем ее из шатра в тень и положим на одеяло. — Она кивнула няне Анжелики, которая стояла позади ее сына, и синьора Грациоли моментально взяла девочку за руку.
Лахлан, провожаемый удивленными взглядами, вынес Франсин из шатра на зеленую лужайку перед церковью Ламбертон.
Джоанна, обогнав его, подошла к тенистому дереву и постелила на землю черно-красный плед. Опустившись на колени, Кинрат положил бесчувственную Франсин на одеяло.
Леди Эмма села возле Франсин. Синьора Грациоли протянула ей маленький флакон, который вытащила из сумочки, висевшей у нее на поясе. Мать Лахлана поднесла этот флакон к носу Франсин.
Вздрогнув, леди Уолсингхем открыла глаза и увидела вокруг встревоженные лица.
— Мне внезапно стало дурно, — объяснила она. — Простите, что напугала вас.
Леди Эмма заботливо вытерла ей лицо носовым платком.
— Вам пока не надо вставать, — сказала она и повернулась к испуганной малышке. — С мамой все будет хорошо, Анжелика. Просто в шатре было слишком душно из-за того, что там собралось много людей.
Анжелика подошла к Лахлану, который все еще стоял на коленях возле ее матери. Обняв его за шею, девочка прислонила головку к его щеке и спросила:
— Мама ведь скоро поправится, правда?
— Да, детка, — сказал Лахлан.
Он, похоже, был так потрясен случившимся с Франсин, что ему трудно было говорить. Она всегда казалась ему воплощением здоровья и благополучия.
Наконец Франсин посадили, прислонив спиной к дереву. Пока она, держа в руках стакан, пила маленькими глотками холодную воду, леди Эмма, воспользовавшись моментом, отвела сына в сторону.
— Какой у нее срок? — спросила она, понизив голос.
— Срок? — удивленно переспросил Лахлан, не понимая, о чем она говорит.
Леди Эмма ласково погладила его по щеке.
— Ты ничего не знаешь, не так ли? — спросила она, глядя на сына сияющими от радости глазами, и улыбнулась. — Леди Франсин беременна. Я разговаривала с ее горничной, и она подтвердила мою догадку. Должна сказать, что синьора Грациоли очень зла на тебя за то, что ты зачал ребенка до свадьбы. Она безгранично предана своей госпоже, и тебя считает порядочным и высоконравственным мужчиной.
Лахлан по-прежнему смотрел на мать недоумевающим взглядом.
Глядя в лицо сына, на котором застыла гримаса недоверия, та засмеялась звонко и весело.
— Ты, мой дорогой, скоро станешь отцом, — сказала она. — Если, конечно, леди Уолсингхем носит под сердцем твоего ребенка.
Лахлан медленно покачал головой, пытаясь переварить эту поразительную новость.
В честь предстоящей свадьбы Маргарет Тюдор и короля Джеймса IV шотландцы решили устроить рыцарский турнир между английскими и шотландскими аристократами.
Франсин замирала от восторга, представляя Кинрата в великолепных рыцарских доспехах. Эти доспехи привезли его родственники, которые приехали из замка Далкейт, чтобы присоединиться к королевскому кортежу, путешествующему по Шотландии.
На этом турнире Кинрат должен был представлять короля Джеймса и Шотландию. Юная принцесса Маргарет выбрала Личестера, решив, что Англию должен представлять именно он.
Турнир устроили на огромном, поросшем вереском поле близ церкви Ламбертон. Весь этот великолепный антураж — рыцарские доспехи, полосатые шатры, в которых рыцари с помощью слуг и пажей облачались в стальную броню, герольды в украшенных гербами камзолах, объявляющие перед началом поединка имена соперников, а по его окончании имя победителя, — привел в неописуемый восторг не только гостей, но и хозяев.
Громко заиграли фанфары, возвещая о начале турнира. Глядя, как рыцари, с ног до головы закованные в броню, несутся галопом на огромных боевых конях вдоль барьера, чтобы поразить соперника своим длинным копьем, публика неистовствовала, оглашая округу громкими, яростными криками.
Так как это был не настоящий турнир, а красочный праздник, устроенный в честь подписания мирного договора между двумя странами, все оружие, в том числе и наконечники длинных копий, специально притупили. Однако, несмотря на то что все рыцари надели защитные доспехи, предназначенные именно для таких состязаний, всегда существует определенный риск для жизни. Во время таких игрищ кого-нибудь все же могут покалечить или даже убить.
Каждый раз, когда на арену выезжали Кинрат и Личестер, сердце Франсин начинало бешено колотиться. Затаив дыхание, она наблюдала за тем, как Кинрат выбивает из седла Личестера.
Соперникам начисляли баллы, основываясь на поражениях, ударах по голове или по телу, на сломанных о голову или тело копьях, а также копьях, сломанных просто так. Баллы накапливались. Знатные дамы и господа восторженно хлопали, когда объявляли счет.
Наблюдая за поединками с трибун, возведенных для зрителей, те англичане, которые видели, как великан-шотландец стрелял из лука и дрался с гладиаторами на арене, исступленно кричали, скандируя его имя и топая в унисон ногами по деревянному настилу. К ним присоединились простые шотландцы, стоявшие на траве и наблюдавшие за состязанием.
— Кин-рат! Кин-рат! Кин-рат! — вопила толпа.
Каждый раз, когда Личестер снимал шлем и, тяжело ступая, уходил с арены, его лицо было искажено от жгучей ненависти. У Франсин от дурного предчувствия по спине пробегала дрожь. Зная вспыльчивый характер Эллиота, она понимала, что он может в любой момент утратить над собой контроль.
После турнира был банкет, а потом веселый маскарад. Все благородные дамы толпились вокруг Кинрата, как пчелы, вернувшиеся на закате в свой улей. Он был как медовые соты, которые сочатся медом.
И в этом не было ничего удивительного. Этот великан шотландец был прекрасен в своих сверкающих доспехах, когда, держа под мышкой шлем, преклонил колено перед принцессой Маргарет, и она провозгласила его первым рыцарем турнира.
Среди женщин, которые толпами преследовали шотландского графа, не было леди Пемброк. А все из-за того, что Колин тоже принимал участие в турнире и так же, как и Кинрат, прославил своими победами родную страну.
Эта строптивая брюнетка не отходила от Колина ни на шаг, повиснув на его руке, и сердито смотрела на каждую даму, замужнюю или незамужнюю, посмевшую приблизиться к нему.
