Дженнифер Блейк - Узник страсти
Мадам Роза пожала пышными плечами и криво улыбнулась.
– Не знаю. Может быть, то, что он хочет отнять у меня дочь. Или что он американец, а не креол, и ему не хватает лоска. Может быть, то, что он напоминает мне глупого щенка, бесконечно привязанного, всегда мешающегося под ногами и начинающего жевать и грызть ножки мебели, как только повернешься к нему спиной.
Аня не могла удержаться от смеха.
– Ну, мадам Роза!
– Это все были только фантазии. И все же я думала, что если Селестина увидит своего молодого человека в деликатной ситуации, которая будет требовать смелости и манер настоящего джентльмена, она увидит, что он – не тот человек, которого она хотела бы себе в мужья.
Аня тут же сделала, забежав вперед, очевидный вывод:
– Вызов на дуэль на балу в «Сент-Чарльз Театре»?
Мадам Роза важно кивнула головой.
– Но как вам удалось это организовать? Как вы убедили Равеля сыграть эту роль?
– Эта часть оказалась чрезвычайно простой. Я послала ему записку, пригласив его прийти. Когда он пришел, я рассказала ему, чего хотела бы от него – спровоцировать ссору с Мурреем. Сначала он отказался: это было несовместимо с его принципами. Но потом я сказала ему, что знаю о собраниях, которые они с Гаспаром посещают.
– Вы знаете? – Аня быстро наклонилась и схватила мачеху за руку.
– Chere, мне же больно! Конечно, я знаю.
– И что же это за собрания, какова их цель?
– Гаспар сказал мне, что это собрания Комитета бдительности. У меня нет причин не верить ему.
– «Бдительности»… Конечно. Это группа людей, противостоящих коррумпированной партии «Ничего не знающих». Аню переполнило такое глубокое чувство облегчения, что у нее на глазах навернулись слезы. Мгновением позже они высохли, и она продолжила:
– Я не могу поверить, что Равель позволил себя шантажировать.
– Тем не менее он сделал это. Это была его идея вызвать Муррея на ссору через тебя. Сначала мне казалось, что это следует сделать через Селестину, но он подумал, что если встать на защиту своей невесты для мужчины является естественным, то гораздо более вероятным является уклониться от дуэли из-за сестры невесты, и особенно неродной сестры. Привязанность же Селестины к тебе настолько велика, что она почувствовала бы себя глубоко оскорбленной в подобной ситуации.
Аня кивнула. Таким образом, она узнала, в чем заключались обязательства, а также почему Равель нарушил молчаливый договор, который существовал между ними все эти годы, договор не видеть и не говорить друг с другом. Почему же она не чувствует себя более счастливой?
– Вы ошиблись, – сказала она. – Муррей прекрасно ответил навызов. Он как мог пытался защитить меня.
– Да, – со вздохом сказала мадам Роза.
– Но как вы могли сделать это? По вашей инициативе один из них мог быть убит. Как бы вы дальше жили с этим?
– Я никогда не думала, что у Муррея хватит храбрости на это, и на самом деле никогда не хотела, чтобы дошло до дуэли. Но как только все сдвинулось с места, выяснилось, что остановить это невозможно. Если бы не тот выход, который нашла ты. Ты вмешалась. Ты нанесла рану Равелю и разрушила его репутацию, поставив меня в положение, когда я стала обязана ему еще большим. Как же я могла в таком случае не дать ему своего разрешения обратиться к тебе? Это было невозможно.
– Он сделал это невозможным.
– Ты содействовала ему.
– Я просто не могу понять, почему вы решили, что Муррей трус. Вы только вспомните, как он застрелил мужчину в ту ночь, когда на наш экипаж напали бандиты.
– Очевидно, я была не права, – с необычной резкостью в голосе сказала мадам Роза. – А сейчас ты должна рассказать мне, о чем говорил тебе Гаспар.
Аня колебалась всего лишь мгновение. Она сама предложила это и не могла отрицать, что ей было бы интересно увидеть реакцию мачехи.
– В основном он рассказывал мне, почему никогда не просил вас выйти за него замуж.
– Ему нравится существующее положение вещей, при котором его светская и частная жизнь существуют отдельно друг от друга, причем я нахожусь в одной из них, а его квартеронка – в другой.
– Вы знаете о ней?
– Я же не дурочка.
– Наверное, нет, но вы все же ошибаетесь насчет Гаспара. – Аню охватили угрызения совести за то, что она собиралась сделать. Вмешиваться в жизнь других людей всегда было неразумно.
– Разве?
– Он попросил бы вас стать его женой, если бы думал, что вы примете его предложение. Его квартеронка – не более чем ширма, служащая для защиты вашего доброго имени. Он любит вас.
Аня не могла бы сказать, каких слов или действий она ожидала от мадам Розы. Краснеть или запинаться было настолько же не в характере ее мачехи, как и проявлять бурную ярость или высказывать неискренние угрозы. И все же она ожидала чего-то большего, чем то, что получила.
– Разве? Действительно ли это так? – сказала мадам Роза. С этими словами она отвернулась и, развернув веер, стала лениво обмахиваться им, прислушиваясь к болтовне своей дочери и ее подружки.
Аня осталась наедине со своими мыслями. Равель и Гаспар, члены тайного Комитета бдительности. Действительно ли это было правдой или это лишь история, придуманная для того, чтобы успокоить мадам Розу? Неужели теперешняя администрация, мертвой хваткой державшая город за горло, была настолько обеспокоена деятельностью небольшой группки людей, которую она увидела в доме квартеронки, что послала полицию, чтобы разогнать их?
«Бдительность». Это слово предполагало настороженность, постоянную заботу. Без сомнения, мотивы некоторых членов комитета были самыми возвышенными, и все же это могло оказаться не более чем поводом для того, чтобы вырвать власть из рук публично назначенных чиновников и самим осуществлять ее. Что же в таком случае могло предотвратить нарушение ими самими законов для достижения собственных целей? Можно ли доверять им в том, что они не станут использовать власть, чтобы навязывать собственные предпочтения, чтобы осуществлять свою личную месть, чтобы получить свою личную выгоду? Однако нельзя было отрицать, что наступило время, когда просто необходимо что-то предпринять. В управлении городом был такой хаос, что люди, избранные для того, чтобы управлять городом, занимались как раз всем тем, чем, как она боялась, могут заняться члены Комитета бдительности, только в гораздо больших масштабах. Эти чиновники были по большей части американцами, которые приехали в этот город, чтобы сделать себе состояние в богатейшем морском порту мира. Они использовали суматошную и беспорядочную тактику, присущую северным политикам, чтобы оттеснить креолов, которые видели в общественной деятельности не карьеру, а выполнение своего долга перед обществом. Они пытались взять в свои руки медлительную и основанную на невмешательстве политику управления городом, в основании которой лежали горячие споры за кофе и вином, оканчивающиеся сердечным согласием, подхлестнуть ее и превратить в нечто, больше похожее на шумную, кровавую и лишенную всякого изящества борьбу быка с медведем. А в последнее время они принялись подрезать сухожилия быку, чтобы быть уверенными в том, что победа будет на стороне медведя.
