От выстрела до выстрела (СИ) - Чеснокова Юлия Олеговна "AlmaZa"

— Нет, это я так… — смущённо улыбнулся он. От того, что всё зависело от чувств девушки, стало страшновато. Когда велит отец, то проблема как будто бы решается проще. С ним можно поговорить на разумных основаниях, столковаться, как два практичных человека, но когда всё сводится к любви! Девичье сердце — штука коварная и непредсказуемая. — А могу ли я поговорить с Ольгой Борисовной?

Гофмейстер посмотрел на те двери, куда ушли сыновья. Пётр тоже обернулся и увидел, как мелькнул русоватый локон.

— Анюта! — позвал Борис Александрович. Та, любопытствующая, видимо таилась за углом, пытаясь услышать, о чём разговор. Поэтому, пойманная за ребячливой выходкой, высунулась. — Позови-ка сюда сестру! — Девчонка убежала, и мужчина, вздохнув, предупредил молодого человека: — Я буду в соседней комнате, при открытой двери, и не затягивайте слишком разговор, вы же понимаете, что я разрешаю это только из уважения к твоему батюшке и зная, что ты — ответственный и достойный юноша.

— Конечно, Борис Александрович! Спасибо, Борис Александрович!

Мужчина медленно вышел, оставив на какое-то время Петра в одиночестве. Завертев в руках коробку, он сделал несколько шагов в одну сторону, потом — в другую. Подошёл к окну, увидев, что за ним опять пошёл снег. День погас и только свет из домов, падающий на белоснежный покров земли, озарял двор. Позади раздался нежный шелест ткани, и Столыпин резко развернулся, зацепив рукавом стоящую слева от него ёлку за колючую ветку. Игрушки, хрустальные ангелы и сосульки, стеклянные шары затряслись, затёрлись об иголки, шурша в опасном предупреждении, что что-нибудь может разбиться. Пётр ухватился за ветку, призывая дерево прекратить шататься. Ольга Нейдгард не удержалась от милой улыбки, наблюдая эту суету.

— Вы хотели меня видеть, Пётр Аркадьевич?

— Да! Я… вот, — он протянул ей карамель. — С наступившим вас Новым годом и прошедшим Рождеством, Ольга Борисовна!

— Спасибо, — она приняла подарок, опустив к нему взгляд и не поднимая обратно, — я люблю сладкое.

— Тогда хорошо, что я не принёс вам в подарок книгу, — выпалил зачем-то Пётр, разоблачая свои неудачные мысли. Девушка подняла глаза.

— Да, хорошо.

Они встретились взглядами, но он не выдержал и отвёл свой первым. Запаниковал. Потом сразу же набрался смелости и вернул свой обратно, но Ольга уже смотрела за окно — не то на снег, не то в никуда.

— Ольга Борисовна, простите меня за дерзость, но я не могу не сказать вам, о чём говорил сейчас с вашим отцом.

— О чём же? — голубые глаза не казались заинтересованными, но только потому, что, вероятно, обо всём уже знали.

— Я просил вашей руки, — Пётр тряхнул головой, — то есть, ещё не просил, только задал вопрос, не против ли он моих намерений… намерений…

— Да? — подтолкнула его девушка.

— Жениться на вас, — робко выговорил Столыпин.

— И что же ответил папá?

— Борис Александрович сказал, что оставляет решение за вами.

Ольга Нейдгард сделала два шага в сторону. Подошла к новогодней ёлке и подняла голову, чтобы посмотреть на макушку. Заметила острым женским взглядом непорядок и приподнялась на цыпочках, чтобы поправить на ветке чуть сползший красный шар. Пётр стоял в таком напряжении, что сжатые в кулак пальцы оставляли вмятины на ладонях. Переборов себя, он приблизился и встал возле девушки. Ему нравилось вдыхать шлейф её аромата, смеси духов, мыла, чистоты и недостижимости. Последняя для него именно так и пахла — как Ольга Нейдгард.

— Что вы скажете на это?

Встав обратно на пятки, она повернулась к нему.

— Вы желаете на мне жениться, потому что чувствуете ответственность?

— Ответственность? — не понял Пётр.

— Михаил погиб, и вам кажется, что вы должны взять на себя заботу о его невесте. Но ведь Миша трагически погиб, а не добровольно оставил меня…

— Нет, Ольга Борисовна, что вы! Я хочу жениться на вас совершенно не поэтому. Но, возможно, если смотреть на всё с точки зрения долга, то и поэтому тоже должен бы был…

— Я не хочу выходить замуж из чувства долга, — прервала его она. Столыпин прикусил язык. Задумался. — И не хочу выходить замуж потому, что вы — Мишин брат и напоминаете его. Понимаете меня?

— Не вполне, — признался Пётр.

— Я считаю, что в каждом человеке нужно видеть только его самого, а не кого-то другого. Я сужу по себе: мне совсем бы не понравилось, если бы меня сравнивали с кем-то. Поэтому сама никого не хотела бы унизить тем, что вижу в нём лишь сходство и замену.

— Мы с Мишей похожими никогда не были… — тотчас начал утверждать Пётр то, что недавно готов был опровергать. Он искал в себе сходство с покойным братом, а оказалось, что его не должно быть! — Он был гвардейцем, а я — студент, и интересы наши никогда не совпадали… — заметив лукавую искру в глазах Ольги, он исправился: — Желание жениться на вас — единственное, в чём мы с ним сошлись.

— Пётр Аркадьевич, а вас… не смущает, что я старше вас?

— Меня — нет, а вас? — выпалил молодой человек.

— Девушкам нужно выходить замуж раньше, чем жениться мужчинам. Когда мне будет уже совсем пора — вам ещё слишком рано.

— Это не имеет значения, когда вам будет пора — тогда уж и мне, — разгорячился Столыпин, отказывающийся идти на попятную и готовый уговаривать Ольгу бесконечно, пока она не согласится быть его невестой. Но в этот миг вернулся Борис Александрович, посчитавший отведённое время достаточным в рамках приличий, чтобы дочь могла пообщаться с молодым человеком.

— Ну, что ж! — подошёл он к Петру, всей интонацией намекая на то, что время для гостей закончилось. — Рады были видеть тебя, Петя, передавай поклон от меня батюшке, если будешь писать.

— Всенепременно. Могу ли я снова нанести вам визит?

Борис Александрович, добросовестно не подслушивающий беседу, и только прислушивающийся к звукам, не знал, к чему пришли эти двое, поэтому посмотрел на Ольгу, переадресовывая вопрос ей. Поняв, что решения ждут от неё, она со сдержанной улыбкой кивнула:

— Конечно, Пётр Аркадьевич, заходите, всегда вам рады!

И Столыпин, восприняв это поначалу, как многообещающее разрешение ухаживать за Ольгой, в согревающей эйфории вышел на улицу, но там, как будто бы отрезвлённый морозом, задумался, а не было ли это простой фразой вежливости, ничего не сулящей и ни к чему не обязывающей? Он не успел спросить, нравится ли ей хоть немного, не успел спросить, что он мог бы сделать, чтобы расположить её к себе? Но разве о таком спрашивают у девушек? Тогда к лучшему, что не успел. Для первого раза довольно того, что Борис Александрович не имеет ничего против, а дальше… дальше он сам как-нибудь разберётся, как добиться любви Ольги. Не быть похожим на Михаила? Как бы это горько и цинично не прозвучало, но чтобы не напоминать его, нужно оказаться победителем в дуэли, где брат проиграл. «Я буду стреляться с Шаховским, — напомнил себе Пётр, — но на этот раз повержен будет он!».

Ольга вошла в спальню, где её ждали мать и непоседливая сестра.

— Он сделал тебе предложение руки и сердца? — заверещала Анна. — Сделал?

— Нет, — Ольга с гордым видом села перед зеркалом и стала поправлять волосы.

— Как? — удивилась Мария Александровна. — Неужели не для этого приезжал?

— Он только спросил папá, не против ли он будет, если Пётр Аркадьевич посватается.

— А тебя для чего же звал?

— Чтобы спросить то же самое.

— И что же ты ответила?

— Ничего.

Мария Александровна переглянулась с младшей дочерью. Спросила:

— Как это «ничего»? Оленька, такие ответы неприличны, воспитанные девушки не девицы из подворотни, они не морочат юношам головы, а твёрдо дают понять, хотят замуж или не хотят.

— А если я не знаю, хочу или не хочу? — повернулась к матери на стуле Ольга, положив ладони на спинку.

— Разве в этом так трудно разобраться?

— Мамá, в вашу молодость всё было проще! Времена меняются. Сейчас не так-то и просто понять себя.