Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"
— Том не делает… — начала Гермиона, с трудом подбирая подходящий ответ. — Том не…
— Хорошо сказано, Том! — ликовал профессор Слагхорн, выпивая остатки своего напитка в честь Тома.
— Том не… — бормотала Гермиона, глубже зарываясь в свою подушку.
— Том не что? — спросила подушка голосом Тома.
Гермиона проснулась.
— Что..? — сонно пробормотала она, потирая глаза.
— Ты сказала: «Том не», — а затем остановилась. Что ты говорила обо мне?
Подушка оказалась Томом Риддлом, а точнее, его плечом: она уснула посреди истории Слагхорна и проснулась с красным отпечатком вязки джемпера Тома на своей щеке, что сочеталось с её ярко-красным румянцем остального лица. Эта краска упрямо отказывалась уходить, когда Том распутывал её волосы, застрявшие в его блестящем значке старосты.
— Ничего, это был просто сон, — прошептала Гермиона, глядя на профессора Слагхорна по другую сторону стола, который повернулся ответить на вопрос одного из старших старост Слизерина о магической фауне в охотничьих угодьях и насколько легко было бы получить сезонное разрешение на охоту от Отдела регулирования магических существ Министерства. Слагхорн ей подмигнул. — О нет, он только что подмигнул.
— Не двигайся, — прошипел Том, открепляя значок от мантии и вытаскивая волосы из застёжки. — И не смотри на него.
— Он не подумает, что мы..? Мне сказать что-нибудь или притвориться, что ничего не было, как в прошлый раз…
— Уже слишком поздно, — вздохнул Том. — Теперь я буду слушать о «нашей дорогой мисс Грейнджер» до конца года. Следующие три года, скорее всего.
— Ты же просто меня разбудил.
— Ты выглядела уставшей. Ты училась допоздна?
— Расписания повторений не напишут сами себя, Том.
— Пф-ф, — фыркнул Том. — Как будто ты не получишь «превосходно» по всем предметам, если тебя не посадить за экзамены прямо здесь.
— По письменным — да, — сказала Гермиона. — Но там же ещё практические части. Я больше всего переживаю о защите от Тёмных искусств.
— Ну, у тебя есть я, — сказал Том, пристёгивая значок на место на груди и используя это движение, чтобы наклониться к ней поближе и прошептать на ухо. — И у меня есть кружок по «домашней работе над защитой от Тёмных искусств».
То, как он это сказал, показалось Гермионе зловещим.
— Это твой слизеринский клуб? — спросила Гермиона, вспомнив, как мальчишки из Слизерина на их курсе обступили Тома, когда профессор Меррифот велела классу выбрать партнёров для отработки заклинаний. Мальчики, которые окружали Тома во время каждого приема пищи в Большом зале, причем их рассадка мало чем отличалась от того, как дюжина или около того фаворитов окружали профессора Слагхорна в его личном купе.
— Я не из Слизерина. Я никому из них не нравлюсь. Тогда в Хогсмиде, когда мы столкнулись с Лестрейнджем и Эйвери возле почты, они назвали меня…
— Я позаботился об этом, — перебил Том. — У этого выступления не будет повторений.
«И чего-то ещё». Это не было сказано, но чётко подразумевалось.
Гермионе нравилось быть старостой.
Когда она была младше, другие дети называли её «любительницей покомандовать», потому что она говорила им, что у них грязь на носу или развязаны шнурки. Теперь, когда у неё был значок старосты, она могла говорить то же самое, но это слово, «командовать», никогда не слетало с их губ.
Они называли её ответственной, и она начала понимать, почему Тому так хотелось авторитета своих товарищей, пусть она и не одобряла того, как он использовал власть. Для Тома быть старостой означало подтасовывать карты в своём общении со слизеринцами. Его однокашники знали, что Том может оставить звезду квиддича после уроков, или он мог амнистировать их за проступок: в его власти было изменить график наказаний, чтобы ни один игрок не пропустил ни одной тренировки.
В Рейвенкло ситуация отличалась от сети сделок и одолжений Слизерина. Статус старосты Гермионы облегчал жизнь, когда люди делали то, что им говорили. Она могла попросить учеников собрать свой мятый пергамент и отнести его в урну, вместо того чтобы сминать его в шарики и бросать через плечо или, ещё хуже, пытаться изгнать его с заклинанием, которое они выучили лишь неделю назад, отправляя комки пергамента летать по всей Общей гостиной. Когда они брали книгу в библиотеке, она могла заставить их поставить её на своё место, когда они с ней заканчивали, а не оставлять на ближайшей к столу полке — «Руководству по дендропрорицаниям» было не место в том же разделе, что и «Альманаху простых домашних снадобий».
Том-староста использовал авторитет как инструмент, в то время как Гермиона-староста нашла способ использовать свой более ответственно.
То ли значок внушал доверие ей, то ли доверие к ней заслужило ей этот значок. В любом случае, одно усиливало другое, и теперь Гермиона могла подойти к столу преподавателя древних рун после уроков и попросить подписать записку о том, что она может взять ту или иную книгу из Запретной секции, и она её получит.
У значка была великая сила, но она брала выгоду от неё в меру. Она просила записку, чтобы одолжить дорогие, только вышедшие из печати тома, которые она не могла найти или позволить себе по каталогу совиной почтой. Она не погружалась в самые тёмные из Тёмных искусств. Библиотекарь тщательно проверяла каждую профессорскую записку и книгу из закрытой секции, которые проходили через её стол, и записывала, кто что взял. Гермиона не умела заговаривать зубы, как Том, поэтому осмотрительность была разумной мерой.
В свою очередь, Том мог бы объяснить, зачем он изучает незаконные заклинания для убийств. Когда Том оправдывал своё любопытство ничем иным, как академическим интересом, взрослые просто верили ему на слово. Гермионе не хватало его умения — и его склонности — к увиливаниям, она ограничивала себя таинственными, но достаточно безобидными книгами: «Интеллектуальное воздаяние» и «Элементы рунического зачаровывания».
Первая книга представляла собой обзор обычных заклинаний, используемых исследователями и учеными — теми, кто хотел защитить свои разработки до тех пор, пока они не опубликуют их или пока не смогут передать их своим преемникам. До того, как формальное обучение стало основным средством магического образования, молодые волшебники и ведьмы жили в домах своих наставников подобно современным программам ученичества. Волшебники берегли свои секреты, и даже в настоящее время изобретённые заклинания нельзя запатентовать, как магические изобретения, поэтому магические секреты и техники очень тщательно скрывали. Даже в современную эпоху учебники и периодические издания были защищены антидублирующими сглазами, чтобы предприимчивый волшебник не мог обмануть авторов и издателей, чей заработок зависел от количества продаж.
За время зимних и летних каникул она выучила наизусть части учебников, которые не могла взять в Хогвартс — отчасти потому что не хотела, чтобы их конфисковали, а отчасти потому что не хотела, чтобы Том узнал, что они у неё есть. Она написала страницы заметок и оставила их в зачарованном книжном шкафу дома, но она хотела продолжить исследование, пока была в школе и имела доступ к Запретной секции. Она также дошла до точки, что могла запомнить лишь некоторую часть информации, продолжая добавлять новую. Её обычная техника организации заключалась в скоординированных по цветам заметках, разделённых по темам с алфавитным перечнем сносок в конце каждой секции, и её пальцы чесались от того, что ей надо было держать заметки в голове — но она не рисковала хранить потенциально опасные исследовательские записи в Хогвартсе, потому что, если она сама была достаточно благоразумна, чтобы избежать искушения, когда оно оказывалось в пределах её досягаемости, то Том — нет.
Заклинания в этих книгах гарантировали Гермионе её приватность, потому что она не хотела, чтобы Том совал свой нос в то, что ему не принадлежит.
Том не видел ничего дурного в том, чтобы читать через плечо, когда они занимались вместе: он считал, что был полезен, когда комментировал структуру её сочинения или надёжность её источников. У него было расплывчатое понятие о частной собственности, и хотя он знал, что было слишком рискованно «одалживать» вещи у своих соседей по спальне, он расценивал информацию игрой без ограничений. На учебниках в библиотеке были антикопировальные чары, чтобы ученики не могли жульничать на школьных эссе, но Том обходил это, начитывая куски текста своему Самопишущему перу.
