Джон Спиид - Наложница визиря
Майя протянула руку и взяла ладонь Люсинды в свою. За их спинами дворец терялся в тумане, поднимающемся от озера.
— Но разве ты не могла ничего понять по его взгляду? По его дыханию?
— Почему он молчал?
— Он мужчина. Мне очень жаль, сестра.
— Что с нами станется? — прошептала Люсинда.
Но Майя только покачала головой.
* * *Будущий муж Люсинды Дасаны рыгнул.
Это был его час. Это был его караван. Это были его люди. Огонь, который освещал их лица, был его огнем. Вино, которое они пили, было его вином. Словно чтобы это подчеркнуть, он рыгнул еще раз.
— Вы ели слишком быстро, сеньор Суза, — улыбнулся с другой стороны костра Слиппер. — А может, слишком много? Может, повар, которого нанял сеньор Деога, не подходит?
— Нет, сеньор мерин, вы ошиблись, — Викторио широко развел руки и расплескал вино из кувшина. — Просто меня беспокоит пищеварение.
— А может, вы простудились, господин? — продолжал Слиппер сладким, словно мед, голосом. — Я вижу, что у вас слезятся глаза.
— Это только из-за дыма, — Викторио с трудом сдержал очередной позыв рыгнуть, надул щеки, потом выдохнул воздух. Он встал со складного стульчика и насмешливо улыбнулся, расплескав еще вина. — Господа… милые люди… — Викторио постарался встать прямо и кивнул Слипперу. — Я скоро вернусь. Мне нужно… принять лекарство.
С этими словами он, шатаясь, отправился к своему шатру.
— Лекарство? — пробормотал Да Гама себе под нос. — Он что, болен?
— Он говорил про дравану, Деога, — довольным голосом сказал Слиппер. — Ты разве не знал? Ты разве не можешь определить?
После тяжелого дня пути из Биджапура караван расположился на ночь на широком пастбище перед Сунагом, преодолев примерно треть пути до Бельгаума. В ночном небе горел миллион звезд. Летучие мыши летали кругами, хотя вверх взлетали искры от костра и поднимался дым.
Да Гама внимательно посмотрел на Слиппера.
— Дравану? Что ты имеешь и виду?
Слиппер улыбнулся.
— Ты на самом деле очень плохо осведомлен в некоторых вещах, Деога. Тебе следует быть внимательнее ко мне, мой дорогой друг. Просто подумай о том, чему можешь научиться. — Да Гама отвернулся, чтобы не видеть намека во взгляде Слиппера. — Дравана, если хочешь знать, — это средство для усиления страсти. Братья специально отправляют врачей для обучения к камашастри[53]. Как ты думаешь, почему Маус хранил хараталу?
— Ты имеешь в виду мышьяк? — слово вырвалось само по себе, против воли Да Гамы. — А зачем Викторио?..
— Ты можешь мне не верить. Вон возвращается Викторио. Давай спросим у него.
Слипперу было забавно видеть ужас на лице Да Гамы.
Но Викторио это совсем не волновало. Хотя у него из глаз текли слезы, он моргал и морщился, словно у него крутило живот, он все равно рассмеялся, отвечая:
— Конечно, я принимаю дравану. Что вы ожидали? Я отправляюсь на встречу с невестой. Что она скажет, если мой член не проявит интереса? — Викторио крякнул, подмигнул слезящимся глазом и сделал многозначительный жест. — Она будет удовлетворена, поверьте мне.
Да Гама старался не смотреть на него. Слиппер и Викторио это заметили и вместе посмеялись над ним.
Через некоторое время они успокоились и уставились в огонь. Каждый думал о своем. Наконец Викторио откашлялся.
— Да Гама, этот парень, наш кузен… Как его зовут?
— Джеральдо, — ответил Да Гама, хотя видел, что Викторио помнит, но почему-то не хочет в этом признаться.
— Да как бы там его ни звали… Как ты считаешь, он симпатичный?
— Почему бы тебе не спросить его? — Да Гама кивнул на Слиппера, который отвернулся, словно покраснел.
— Он симпатичный мужчина, сеньор. По я не одобряю его поведение. У него взрывной характер. Он пытается скрыть склонность к насилию. Я думаю, что он опасен.
— Но ты говоришь, что он симпатичный, — грустно повторил Викторио. Слиппер нерешительно качал головой, словно не желая признавать это до конца. — Как ты считаешь, Люси обратит на него внимание?
Беспокойство Слиппера исчезло.
— О, господин, не думаю, что это ее тип мужчин. Нет, совсем нет. Она такая нежная и мягкая, в ее красивом теле нет никакой ярости или зла.
При этих словах евнуха Викторио бросил взгляд на Да Гаму, предупреждая таким образом, чтобы тот молчал.
— Этот Джеральдо совсем не джентльмен, господин. Он негодяй и разбойник! И он должен мне денег, — закончил Слиппер, а потом подмигнул Да Гаме, чем поставил его в тупик.
— Что? Должен тебе денег? Ничего себе! Это плохо, — Викторио рассмеялся и вытер глаза манжетой. — Но ты уверен? Моя дорогая невеста Люси такая невинная… А что если…
— Вы неправильно о ней судите, сеньор. Она обладает вкусом и утонченностью, которые есть у всех членов вашей семьи, за исключением одного человека — этого несчастного негодяя. Но это только подтверждает правило. Кроме того, сеньор, какая женщина не предпочтет такого мужчину, как вы? С вашим опытом! И с вашим богатством! Она любила вас всю жизнь, а теперь вы становитесь ее женихом. Она должна с ума сходить от радости! Вы очень скоро получите наследника.
Викторио заерзал на месте. Ему было неловко.
— Конечно, ты прав, сеньор мерин. Просто Джеральдо — это наследник богатств Дасанов, хотя и непрямой… Ему, правда, далеко до них…
— Не так уж и далеко, — вставил Да Гама. Викторио нахмурился. — Разве ты не заметил? Многие Дасаны мертвы. На самом деле есть только Люси и ты. Вы двое — это все, кто остались. После вас двоих идет Джеральдо. Он очень близко!
Викторио снова заморгал слезящимися красными глазами.
— Теперь ты шутишь со мной, — пожурил он Да Гаму.
Но тот с самым серьезным видом стал загибать пальцы. Этот кузен мертв. Тот дядя мертв. Его брат мертв. И так далее, и так далее.
На лице Викторио появлялось все более обеспокоенное выражение.
— Я не осознавал этого. Он в конце концов может получить все. В следующий раз мне нужно проявлять больше внимания к парню. Похоже, он все унаследует, если у меня не будет наследника.
— А как насчет твоего партнера? — спросил Да Гама.
— Партнеры приходят и уходят, — ответил Викторио. — Только семья вечна.
Слиппер прислушивался к разговору, раздражаясь все больше и больше.
— Вы, фаранги, только и говорите о своих родственниках, — наконец пожаловался он.
— Семья — это все, сеньор, — ответил Викторио и посмотрел на Да Гаму, ожидая от него подтверждения.
— Пожалуйста, простите мою грубость, сеньор евнух. Я занимаюсь изучением генеалогии, — сказал Да Гама.
— Да, сеньор мерин, он говорит правду. У Да Гамы есть вызывающая раздражение способность помнить родословные всех знакомых. Если он начнет, то будет говорить только об этом. Он напоминает журнал сборщика налогов — все отмечено и не забыто. Он поразителен в этом плане. Именно поэтому все его презирают.
