Барбара Эвинг - Гипнотизер
Однако Морган отстранился и вцепился в руку констебля Форреста.
— Я дам показания! — закричал он. — Она снова попытается остановить меня, но дело касается меня! Я знаю, почему мой отец приходил к ней! Потому что я приходил к ней! — выкрикнул он еще громче.
В зале поднялся невообразимый шум: послышался звук отодвигаемых стульев, шелест бумаг, книг, падающих на пол, и скрип перьев. Всех объял праведный гнев: неужели безнравственность этой женщины столь велика, что она, не довольствуясь развращением ума невинных девушек, принимала у себя и юношей? Лампы мигали, дождь заливал окна, и инспектор Риверс направился к двери. Шляпа слетела с каминной полки на пол и была тут же затоптана в общей суматохе. Часы над камином указывали без двух минут час. В это мгновение герцог Ланнефид попытался встать, но его хватил удар. Он с натугой потянул за галстук и тяжело повалился на руки сэру Фрэнсису Виллоуби, который, не в силах удержать столь весомую во всех отношениях фигуру, тоже упал, оказавшись в совершенно неподобающем его статусу положении.
В тот день Темза особенно сильно поднялась из-за обильных дождей. Вода залила аллеи Стрэнда и рынок Хангефорд: дома стояли в кольце грязи, где смешались нечистоты, дохлые цыплята, капустные отбросы, ржавые куски железа и разорванные в клочья газеты со вчерашними новостями.
Сегодняшние новости творились в комнатах «Якоря». Герцога Ланнефида быстро подняли на ноги и вручили заботам докторов, не имеющих никакого отношения к месмеризму и гипнозу. С большим трудом группе врачей вместе с их пациентом удалось спуститься по забитой людьми лестнице. Они направились в больницу Мидлсекс. Сэр Фрэнсис Виллоуби взволнованным шепотом обращался к леди Розамунд, но та казалась застывшей статуей. Дочь леди Розамунд только что отказалась сопровождать ее. Девушка, со следами ушибов на лице, дрожала от холода; ее быстро усадили на стул в конце зала. Сын леди Розамунд, прихрамывая, прошел к месту, указанному коронером. Всем в зале было ясно, что юношу мучат сильные головные боли: он постоянно тер виски и шею, лицо его было мертвенно-бледным.
Морган был намерен, невзирая на боль, дать показания. Он не смотрел на Корделию. Коронер, воспользовавшись своей безграничной властью в этом зале, величественно (хотя и в самой любезной манере) махнул ему, дав знак подождать одну минуту. Они с сэром Фрэнсисом Виллоуби наконец объединили усилия, и теперь, когда сэра Фрэнсиса освободили от тяжелого тела герцога Ланнефида, вели оживленный разговор в углу комнаты.
Мистер Танкс сказал:
— Я считаю своей обязанностью напомнить всем вам, что смерть в этом мире — большая личная трагедия для членов семьи, которую постигло несчастье. Семья лорда Моргана Эллиса пережила две смерти за несколько дней, а теперь и герцог Ланнефид, один из самых знатных лордов, один из самых верных слуг ее величества, попал на больничную койку. Нам необходимо выяснить истину и защитить интересы тех, кто понес невосполнимую утрату. Мы должны молить о том, чтобы груз потерь не стал еще более тяжелым. Наша задача — всеми силами избежать вмешательства в личную жизнь невинных людей, вмешательства, которое может иметь самые непредсказуемые последствия. — Он с легким поклоном повернулся к леди Розамунд. — Мы с сэром Фрэнсисом Виллоуби, советником ее величества, пришли к выводу о том, что представители прессы не могут далее присутствовать на данном дознании.
Инспектор Риверс, которым владели противоречивые чувства, подумал: «Но жизнь мисс Престон уже погублена, потому что журналисты услышали ее историю и завтрашние газеты поместят подробнейший отчет об этом». Он не мог понять, почему эта женщина словно околдовала его своими чарами. Какими бы ни были слухи, шлейфом следовавшие за ней, она ему очень нравилась.
Газетчики были возмущены. Они присутствовали здесь на законном основании, и в интересах истины их дальнейшее пребывание в этом зале было просто необходимо.
— На дознании, которое устраивает коронер, не существует иных «законных оснований», кроме тех, которые устанавливает коронер, — демонстрируя непристрастность, отозвался мистер Танкс. — И только я решаю, имеете ли вы право присутствовать в этом зале. В данном случае я считаю, что вы должны покинуть заседание. Пока вы будете находиться здесь, дознание проводиться не будет. Когда присяжные придут к окончательному решению, оно тут же будет сообщено вам.
— Я отказываюсь уходить — это нарушение прав прессы! — закричал мужчина из «Глобуса».
И все это время на стуле, который выделили для нового свидетеля, сидел юноша, который беспрестанно тер виски. Его лицо побелело еще больше. Боль нахлынула на него волной, отражаясь в глазах. Все, кто видел это, испытывали к нему огромное сочувствие. Он был почти ребенком. Кто-то начал искать врача, но, похоже, что все они ушли вместе с герцогом. И затем вдруг тело юноши сотряслось в судорогах. Очевидно, он переживал страшные мучения.
Не доктора и не представители прессы, которым указали на дверь, а мисс Престон решила действовать. Она бросила взгляд в сторону француза, месье Роланда, а затем быстро и почти неслышно подошла к стулу, и никто, даже мистер Танкс, не остановил ее.
После того как все закончилось, очевидцы в один голос утверждали, что не видели ничего подобного, но никто не посмел утверждать, что перед ними разыграли спектакль.
Она только произнесла имя юноши своим низким приятным голосом, а затем коснулась его на долю секунды — все могли подтвердить это. Она положила руку ему на голову. Они услышали вздох. Он снова повторился. Однако с чьих уст срывался этот вздох — с уст юноши или женщины, они не могли бы поручиться. Мисс Престон делала пасы руками над головой Моргана. Ее руки двигались в одном ритме, снова и снова. Она почти касалась его, опускаясь вниз, к плечам, к спине. Потом сняла перчатки, и теперь стали видны следы ушибов. В комнате было совсем тихо, и шум дождя казался громким. Когда она делала бесконечные пасы руками, зрители слышали ее глубокое дыхание. На лбу у нее появились капельки пота. Спустя некоторое время стало очевидно, что боль немного отпустила Моргана и он впал в транс. Иногда его руки начинали двигаться в такт ее рукам, словно он хотел повторить ее движения, тоже едва касаясь шеи и плеч. Но затем он замирал. Морган не спал, потому что его глаза были открыты. Он лишь сидел очень тихо, и постепенно бледность сходила с его лица.
Наконец Корделия остановилась. Пот ручьем тек по ее лицу, однако она не замечала этого. Морган был спокоен, он сидел на стуле, словно предаваясь мечтам. Корделия внимательно следила за ним, никто не нарушал тишины. Она опять провела руками перед его лицом, не касаясь, и он пошевелился. Юноша как будто пробудился ото сна, хотя его глаза были все время широко открыты. Он взглянул на нее и улыбнулся.
