Линда Мэдл - Розовый ручей
— Нет, но я удивлялась, что физические симптомы не всегда соответствовали ее жалобам.
— Зачем ей это понадобилось? Не понимаю. Ведь тетя Изетта из породы людей, у которых всегда карты открыты. Отчего она просто не сказала мне, чего хочет, а вместо этого устраивала спектакль?
— По-моему, все абсолютно ясно, — заявила Нелли. — Они с Вэриной отчаянно стремились к тому, чтобы ты ощутил Роузвуд своим родным домом. Тетя Изетта понимала, что, если попросит тебя об этом напрямую, ты даже обсуждать это не станешь. Ни на минуту не задумаешься о такой возможности. Ну, будь честным. Так ведь?
— Ты знала об их заговоре? — задал щекотливый вопрос Деймон. Его больно задела двойная игра тетушек. Все это время, когда он страшно переживал за здоровье Изетты, она, оказывается, притворялась, используя его привязанность в определенных целях. — Значит, все было подстроено? И пикник? И прогулка в саду? И то, что мы оказались запертыми в погребе? Неужели они и это сделали?
— О, Деймон, боюсь, ты видишь своих тетушек несколько в ином свете, и они пользуются твоей слепотой. Изетта знала, что ты приедешь сюда и останешься здесь, только будучи уверенным в том, что она нуждается в тебе. Вот они с Вэриной и договорились. Но все их действия продиктованы любовью к тебе. — Нелли глубоко вздохнула и, отвернувшись, добавила: — Как бы то ни было, их заговор не удался, правда? То есть, я хочу сказать, что чего-то они добились: у нас возникли определенные чувства друг к другу. После того, что между нами произошло, нельзя ведь отрицать этого. Но это и любовью назвать нельзя, так ведь?
У Деймона с кончика языка чуть не сорвалось опровержение. Он ведь по-настоящему полюбил Нелли. Она стала для него почти такой же частью жизни, как Роузвуд и его родные тетушки. Проклятие! Она украла его сердце — даже если ничего другого не крала, — но он совсем не был уверен, известно ли ей об этом. И не знал, как ей это сказать, особенно теперь, когда выяснилось, что все было подстроено.
— Ну, а что будет с Артуром? — спросила Нелли, явно уводя его мысли от заговора тетушек. — Что ты собираешься делать с ним и с Винсентом?
— О, черт! — выругался Деймон, вспомнив все ночные события, вызвавшие сердечный приступ у Изетты. — Я почти забыл о Ситуэллах. Меня совсем не волнует, останется он жив или умрет, приедет сюда или уедет отсюда, но мне многое надо сказать ему.
22
Тео сел на край постели Изетты, с болью — от которой старался отвлечься — констатируя у нее классические симптомы сердечного приступа: синие губы, капли пота на лбу и посеревшая кожа.
Изобразив уверенную улыбку, он задал обычный вопрос:
— Как ты себя чувствуешь, Изетта?
— Хуже некуда, черт побери, — проговорила она и, дотянувшись до его руки, схватилась за нее, как утопающий за руку спасителя. — В груди страшная боль. Лекарство, которое ты прописал, очень противное на вкус, я думаю, немного помогло.
— Ты раньше не жаловалась на вкус этого лекарства, — заметил Тео. Не так давно он догадался, что она не принимает прописанный им дигиталис. При этом сердце у нее билось нормально.
Нелли уже раньше развязала ленты ночной сорочки на горле Изетты, чтобы ей было легче дышать. Тео приложил стетоскоп к ее груди. Он молил Бога, чтобы услышать такое же ровное сердцебиение, какое бывало у Изетты всякий раз, когда его срочно вызывали к ней. Однако на сей раз с первой же минуты понял, что с сердцем не все в порядке, и положение серьезное.
В течение всех прошедших недель, когда она жаловалась на боль в груди, слабость и частое дыхание, он не обнаруживал ни одного симптома, подтверждающего ее жалобы. А сейчас Тео был потрясен; сняв стетоскоп, он нахмурился. Даже у врачей нет иммунитета против страха смерти.
— Это уже что-то серьезное, правда? — спросила Изетта.
Впервые в жизни Тео увидел страх на ее лице. Тот же страх, что сжал его собственное сердце. Ему как врачу часто приходилось утаивать плохие новости. Но это была его Изетта, и скрыть от нее свои чувства было гораздо труднее.
— Может оказаться серьезным, — уклончиво ответил Тео и продолжил осмотр.
— О, Тео, — снова схватила она его за руку. — Это уже было по-настоящему, да? В какой-то момент я подумала: все, конец, я с тобой больше не увижусь и не смогу поговорить. Сейчас я поняла, какая же я была дурочка.
— Ерунда. Никакая ты не дурочка, — сказал Тео, засовывая стетоскоп в сумку. — Любой человек испытал бы ужас, если бы к нему ночью явилось привидение.
— Нет, я не это имела в виду, — отмахнулась от его слов Изетта. — Хотя должна признать, Артур с Винсентом сумели меня провести. Я поверила, что это папа, и еще подумала: ему надо было раньше явиться. Я давно хотела все ему высказать с глазу на глаз.
Тео похлопал по ее руке.
— Ладно, ладно, не вспоминай об этом, дорогая. Что было, то прошло.
— Нет. Я так не хочу, — настаивала она на своем, пытаясь даже приподняться с постели.
Тео быстро опустил подушку и, взяв ее за плечи, снова уложил.
— Лежи спокойно, Иззи.
Она его послушалась, и ему стало легче. Но молчать все же не захотела, словно боясь, что ей не хватит времени выговорить все, что накопилось в ней.
— Помнишь тот день, Тео, когда мы пришли к отцу просить благословения?
— Сейчас не время это обсуждать, — хмуро произнес Тео, и его собственное сердце болезненно сжалось.
Он уже давно пытался вычеркнуть из памяти тот день. Но помнил все прекрасно: как они предстали перед Томасом Стерлингом в гостиной. Тео в тот день надел лучший костюм из великолепной дорогой ткани, который ему сшили в Новом Орлеане. У него не было тогда никаких иллюзий, что он сделается богатым человеком, но перспективы стать хорошим врачом были абсолютно реальными. Иначе он никогда бы не решился сделать Изетте предложение. Иззи была не из тех, кто согласился бы выйти замуж за человека без перспективы. Он уже тогда знал, что у нее твердый характер и большая сила воли. По крайней мере, верил в это до того момента, пока они вместе не встали перед Томасом Стерлингом.
Тео не хотел возвращаться к событиям того дня, тем более, сейчас. А уж Изетте в ее состоянии и подавно не следовало даже вспоминать о нем.
— Я вижу по твоему лицу, что ты все помнишь, — заметила она, пристально вглядываясь в его глаза.
Тео отпустил ее руки и потянулся к своей докторской сумке. Он долго копался в ней, ища повод сменить тему разговора. Но при этом где-то в глубине его души зашевелилось и стало набирать силу возмущение, даже гнев. Изетта дотронулась до его руки.
— В тот день я предала тебя, Тео. И себя тоже. Я приняла сторону отца. Послушалась этого самонадеянного эгоиста, который вообще не знал, что значит — быть счастливым. Его единственной радостью было чувствовать свою власть над всеми вокруг. Как я потом жалела об этом!
