Карен Монинг - Поцелуй горца
Она попыталась медленно отойти, но ее запястья были связанны сзади, и туго связаны щиколотки.
Неуклюже удирать на спине, было очень медленным процессом. Когда заржала какая-то лошадь и встала на дыбы позади нее, когда она услышала леденящий душу звук хлыста рассекающего воздух, она замерла решив, что движение не могло быть самым мудрым действием.
Драстен вышел всего несколько минут назад, когда цыган прокрался в комнату и взял ее в плен. Они подчинили ее себе с оскорбительной легкостью.
Она не знала, что это случится. Так или иначе, предотвратив смерть Дэйгис а, они изменили судьбу. Планы ускорились, и прежде чем записка приказала ему придти, если он желал знать имя человека, который убил его брата, ее решили использовать как приманку.
Она уставилась на плачущую старуху, чьи безумные, узловатые руки порхали по щекам и бровям мужчины. Гвен видела как, его грудь поднялась и опустилась, но не поднялась снова.
-С самого начала это была я, – кричала Бессета. – Мое видение сделало это. Я никогда не должна была заключать сделку с цыганами!
-Вы приказали околдовать Драстена? – задохнулась Гвен. Эта седовласая старая женщина с артрическими руками и слезящимися глазами была тайным врагом? – За всем этим стоите вы? Но старая женщина не ответила, просто уставилась на Гвен с отвращением и безумием во взгляде.
-Гвен! – закричал Драстен. – Уйди от Бессеты!
Голова Гвен повернулась назад, и она увидела, что он бежит к ней с выражением ужаса на лице.
-Ползи, прочь! – снова прокричал он, размахивая мечом и уклоняясь от стрел.
-Назад – кричала Гвен, – Прикройся!
Он никогда не пройдет к ней сквозь все эти стрелы и копья.
Но он не вернулся назад, пренебрегая опасностью, продолжал бежать.
Он был не больше чем в дюжине метров от нее, когда стрела, пущенная ему в спину, сбила его с ног. Когда он упал на спину, внезапно она оказалась…
…на плоском камне, загорая, в предгорье над озером Лох Несс.
-Неееееееетттт!– закричала она. – Драстен!
Глава 25
Спущенная с цепи сила
атома изменила все, кроме нашей привычки мыслить…
решение этой лежит проблемы в сердце человечества. Если бы только я знал, то я должен был стать часовщиком.
Альберт Эйнштейн
У сердца есть свои причины — о которых причина ничего не знает.
Базель Паскаль.
Гвен бесчисленное время лежала на плоском камне.
Она ходила с ума от горя. Когда маленький глоток реальности, наконец, вернулся к ней. Оказалось, что невозможно проглотить эту пилюлю – реальность без него. Навсегда.
Как она – блистательный физик – не смогла увидеть, как это происходит?
Как могла она быть такой глупой?
Она была так захвачена пребыванием с Драстеном в шестнадцатом веке, так запуталась в мечтательных планах их будущего, что ее мозг ушел на забастовку, и она не смогла увидеть один критически важный факт в расчетах: В тот момент, когда она изменит его будущее, она изменит и собственное.
В новом будущем, которое они создали, Драстена МакКельтара не зачаровывали. Не прятали в пещере, где она нашла его.
И теперь – в этом новом будущем, которое они создали – потому что Драстена МакКельтара не зачаровывали, она не найдет его, и он никогда не отошлет ее в свой век.
Точно в этот момент, когда возможность, что он зачарован достигла абсолютного нуля, Гвен Кейсиди перестала существовать в его веке. Реальность бросила ее прямо назад, где она была, перед тем как упасть в ущелье. Прямо назад, когда она была там. И никакой нужды в камнях и белом мосту. Реальность шестнадцатого века выплюнула ее, отрицая ее полное существование. Недопустимая аномалия. Драстена никогда не очаровывали – следовательно, у нее не было никакого права существовать в его времени. Так много теорий, которые выдвигал Стивен Хоукин, были не верны, защищая присутствие космических наблюдателей, которые препятствовали парадоксам накапливаться. Теперь было ясно, что силой навязанные вселенной вещи, в будущем перестроятся. Бог ненавидит голое своеобразие, подумала Гвен с полуфырком, который быстро перешел в рыдание.
Она сжала свою голову, неожиданно испугавшись, что ее воспоминания могли растаять.
Но не, напомнил ей ученый, стрелы времени помнят вперед, и следовательно ее память останется целой. Она была в прошлом, и воспоминания обо всех событиях была вытравлена в самом бытие ее существования.
Почему она была не в состоянии понять, что спасая его, она могла потерять его навсегда? Теперь, оглядываясь назад, она не верила, что ни разу не подумала, к какому неизбежному исходу это приведет. Любовь ослепила ее, и, глядя назад, она поняла, что просто не хотела задумываться о том, что могло случиться. Она старательно запрещала себе думать о чем-нибудь связанным с физикой, слишком занятая вкушая простые радости жизни влюбленной женщины.
-Нет, – заплакала она. Как я смогу жить без него?
Слезы катились вниз по ее щекам. Она обвела взглядом скалистую местность, в поисках ущелья в которое она упала, но даже оно исчезло. Больше не было расщелины, раскалывающей северо-восточный край предгорья. Цыгане должны были собственноручно сделать ее, поняла она, может, что бы опустить его туда, кто знает?
То, что она действительно знала было то, что, даже если она вырыла гору щебня из под камня, на котором она сидит, она все равно не найдет под ним горца.
-Нет, – снова закричала она.
Да, прошептал ученый. Он мертв пять столетий.
-Он придет за мной через камни, – настаивала она.
Но он не придет. И ей не надо было быть ученым, что бы понять это. Он не может. Даже если он перенес ранение стрелой, он никогда не использует камни в личных целях. Это было словно кто-то говорил ей, - если ты закончишь свое исследование, сотворишь абсолютное оружие и обрушишь его на ничего не подозревающий мир, Драстен сможет вернуться к тебе.
Она никогда не сможет выпустить такое зло, и не важно, что ей горько.
Так же как и он. Его честь, одна из многих вещей, за которые она полюбила его, будет удерживать их раздельно. Вечно.
Если он даже выжил.
Гвен уронила руки на камень, схватила в руки рюкзак и сильно сжала его. Возможно она никогда не узнает, умер ли он от стрелы или нет. Но если он не погиб в сражении, он все равно умер примерно пять веков назад. Горе душило ее, горе сильнее, чем она даже раньше могла себе представить. Она уткнулась лицом в рюкзак и заплакала.
*****
Прошли часы, прежде, чем ей удалось заставить себя встать с камня и спустится в деревню.
Часы, за которые она рыдала так, словно ее сердце могло разорваться.
