Кэтрин Кинкэйд - В поисках любви
– Я благодарна тебе за твою доброту, Сикандер. Поверь, я ценю твои заверения, что твой дом всегда будет моим домом, но… Надеюсь, ты разрешишь мне самостоятельные поиски?
– Черт возьми, Эмма, тебе лучше не соваться в джунгли без меня! Это чистейшее безумие! Разве ты еще не успела в этом убедиться?
– Разумеется. Я собираюсь брать с собой конюха, даже двоих. Если это тебя не устраивает, найди время, чтобы сопровождать меня. Разве это не логично?
– Постараюсь… – недовольно процедил он. – Одно мне непонятно: почему ты так упорствуешь с продолжением поисков. Ведь я обещаю о тебе заботиться. При всех моих недостатках я не лишен представления о чести. Я никогда тебя не брошу. Доверься мне хотя бы в этом, Эмма. Заслуживаю я этого или нет, но умоляю: доверься!
Довериться? Возможно ли это, учитывая все случившееся? А ведь она уже на него положилась. У Сикандера были собственные представления о чести, которым он был свято привержен. В этом-то и состояла вся проблема: его представления не совпадали с ее.
– Давай не будем ссориться, Сикандер, иначе погубим то, что есть, из-за того, чего еще нет.
Он выпрямился в седле и застыл, пристально глядя на нее. Постепенно его взгляд смягчился, он позволил себе улыбку.
– Хорошо. Подари мне поцелуй, чтобы я продержался до вечера. Тогда я покажу тебе, что ты для меня значишь, и заставлю смеяться над твоими сомнениями.
Она тоже не удержалась от улыбки.
– Нет, обойдешься без поцелуя. Я предпочитаю, чтобы ты ворвался ко мне, как жеребец, истомившийся в стойле от зрелища гуляющего по лугу стада кобылиц.
Развернув Моргану, Эмма пустила ее галопом, смеясь про себя.
– Эмма! – раздалось ей вдогонку, и он помчался за ней следом.
Они возвратились в Парадайз-Вью в сумерках, окрасивших джунгли в пурпур. Не обращая внимания на конюхов, сбежавшихся расседлывать лошадей, Сикандер, спрыгнув с Капитана Джека, подбежал к ней и снял с седла. Заключив ее в объятия, он принялся ее целовать, никого не стесняясь. Эмма была на седьмом небе. Она отвечала на его поцелуи, не скрывая любви и вожделения, грозивших взрывом, если ей и впредь будет отказано в праве заявлять о своем чувстве при свете дня.
– Не могу тобой насытиться! – простонал он. – Увидимся, когда взойдет луна.
Эмма утвердительно кивнула. Он разжал объятия и зашагал прочь.
Глава 22
Минуло несколько дней, а Сикандер все не находил времени, чтобы снова отправиться с Эммой на поиски Уайлдвуда. На Парадайз-Вью нагрянули откуда-то – Эмма не могла понять, откуда взялась эта напасть, – толпы грязных, измученных, оголодавших индусов, запрудивших все вокруг своей скотиной и детьми. Сикандер впал в необъяснимую ярость и хотел было прогнать их, но за несчастных вступился даже Сакарам.
– Вы не должны закрывать глаза на их страдания, саиб, хотя и не любите их прежнего господина. Я напомню им о наказании за нарушение верности, а вы предоставьте им возможность доказать, что они чего-то стоят. Нам не помешают лишние работники для вывоза леса; к тому же их слон хорошо обучен и станет подспорьем для нашего стада, работающего в джунглях.
– Кто был прежде их господином? – спросила Эмма при случае у главного слуги.
– Хидерхан, – ответил тот, кривя губы. – Этот человек опаснее гадюки. Трудно поверить, что они с Сикандером двоюродные братья.
Эмма не впервые слышала это имя. Поймет ли она когда-нибудь все тонкости происхождения Сикандера? Она еще многого не знала, но не хотела надоедать вопросами. А Сикандер по-прежнему не любил откровенничать. Да и возможностей поговорить с ним с глазу на глаз у нее оставалось все меньше и меньше. Оба были так заняты, что могли встречаться только поздно вечером, не считая ужинов в новой столовой, обставленной в британском стиле, где трапезу с ними делили дети. Эмма с грустью вспоминала, как близки они были по пути в Парадайз-Вью.
Ей не хватало также прогулок верхом, служивших прекрасным отдыхом и тренировкой мышц. В конюшне Сикандера было хоть отбавляй прекрасных коней, и сам он садился в седло ежедневно, играя с конюхами и Сакарамом в поло. Этого удовольствия Эмма была лишена, так как игра считалась чересчур опасной для женщины, особенно тот ее вариант, который практиковал Сикандер. Страдая от неподвижности, она завела привычку вставать ни свет ни заря, когда дети еще спали, а солнце не так сильно пекло, и ездить на Моргане по плантации. Обычно ее сопровождал конюх, но случалось прогуливаться и одной; опасность могла угрожать ей только в том случае, если она слишком далеко заберется от главного дома, чего она старалась не делать.
Как-то жарким утром она заехала дальше, чем обычно. Ей хотелось полюбоваться на рабочих слонов, которые проводили ночь в специальном загоне, куда был отведен и новый слон. По словам Сакарама, загон находился неподалеку от поля для поло, однако Эмма безуспешно кружила в окрестностях поля, не находя никакого загона. Зато ей попалась заросшая дорога, по которой она и поскакала в надежде наткнуться на слонов. Но вместо этого ее ждала другая находка: заброшенный домик, почти незаметный из-за разросшейся травы и бамбука.
Сначала Эмма решила, что это дом, в котором жил Сикандер, прежде чем была возведена уменьшенная копия Тадж-Махала. Лианы оплели стены и крышу, однако Эмма рассмотрела очертания типичного бунгало-дак, такого же, как тысячи других, рассыпанных по всей Индии. Здесь имелась даже веранда; несомненно, в домике некогда обитал англичанин со своей индийской челядью.
Заинтересовавшись, Эмма подъехала ближе. Это был именно такой дом, какой пришелся бы по вкусу англичанину, а никак не человеку, гордому своим индийским происхождением, например Сикандеру. Тот не стал бы тратиться на сооружение удобного бунгало, задумав возвести Тадж-Махал; в таком случае чей это дом, затерянный в диких зарослях?
Несомненно, перед ней была старая усадьба плантации, построенная англичанами для англичан. Эмма слезла с Морганы, стараясь унять сердцебиение. Памятуя, к чему привела в прошлый раз ее опрометчивая прогулка по джунглям, она сначала внимательно огляделась. Все окна и двери дома были крепко заперты ставнями; это были отнюдь не руины. Тигры так просто не смогли бы пролезть внутрь.
Дополнительным свидетельством отсутствия опасности были мирные обезьяньи переговоры среди ветвей и толстая ящерица на краю колодца, застывшая в солнечном луче, пробивавшемся сквозь густую древесную крону. Привязав Моргану к железному кольцу, Эмма заглянула во дворик, где некогда был огород.
Кто-то посадил здесь ползучие желтые розы, которые с тех пор одичали и так сильно укоренились, что им оказались нипочем жара и сушь. Веранда была оплетена дикими растениями с багровыми, розовыми и желтыми цветами. Зрелище было воистину сказочное: настоящая заброшенная усадьба, очарование которой с годами только увеличивалось.
