Розмари Роджерс - Любовь сладка, любовь безумна
Она повернулась к несчастному Диего, резанув его взглядом, словно кинжалом:
— А вы, сеньор, будьте добры, прекратите защищать этого бесчестного человека, которого называете своим другом! Пусть хотя бы раз в жизни сам за себя ответит! Взгляните, он просто любуется собой! Ох-хх…
Она остановилась перевести дыхание и только сейчас заметила молчаливо надвигавшуюся на Стива группу мужчин, похожих на ангелов мщения, и с удовлетворением увидела среди них отца девушки, того самого, с огромными усами.
— Ваш приятель… э… э… несколько неосторожен, не так ли? — пробормотал незаметный американец.
Джинни, к собственному удивлению, поняла, что он выглядит несколько разочарованным.
— От них можно ожидать неприятностей?!
Но Диего, пытаясь успокоить Джинни, лишь что-то неразборчиво пробормотал.
— О, надеюсь, они покажут ему! — торжествующе объявила Джинни. — По-моему, это серьезные противники!
Но радость ее быстро увяла, когда отец угрожающе прорычал:
— Консепсьон!
Дочь неохотно высвободилась из объятий Стива, и Джинни едва сдержала крик отчаяния, видя, как цыгане продолжают угрожающе надвигаться на Стива.
Что это с ним? Почему не пытается спастись?
Но вместо этого он улыбаясь протянул руки:
— Санчес, старый дружище! Не ожидал встретить тебя здесь!
— Вижу, — злобно прорычал тот. Но внезапно темное лицо расплылось в широкой улыбке, и он оглушительно расхохотался:
— Ах ты, юный негодяй! Опять за старое! Подойди и поздоровайся с друзьями!
Джинни, не веря глазам, увидела, как мужчины обнялись и остальные сгрудились вокруг. Братья Консепсьон, ухмыляясь, по очереди обняли Стива. Даже человек, танцевавший с Консепсьон, и тот, выдавив улыбку, шагнул вперед.
Но тут, словно вспомнив о присутствии Джинни, Стив неожиданно втянул ее в крут:
— Я совсем забыл о приличиях! Это Джинни, моя жена.
Как легко он сказал это, по-прежнему улыбаясь… словно был женат много лет и уже устал от жены. Только несколько минут назад он страстно целовал цыганку. Ну что ж, даже если он и намеревался унизить ее, все равно не удастся.
Джинни, мило улыбаясь, принимала шумные поздравления. Санчес сердечно расцеловал ее в обе щеки, щекоча усами. Глаза Консепсьон чуть расширились, а ошеломленное выражение тут же сменилось издевательской усмешкой:
— Ах, проказник, значит, и ты попался? Счастливчик!
Она такая красавица! — На секунду теплая щека прижалась к щеке Джинни. — Не обращайте внимания на поцелуй! Мы знаем друг друга с детства. — Но глаза лукаво блеснули.
Тут же посыпались вопросы. Когда они венчались? Давно ли? Были ли разосланы приглашения? Когда Стив, смеясь, признался, что женат полчаса, Санчес завопил от радости: это нужно отпраздновать!
Диего Сандоваль, пожав плечами, объявил, что прикажет подать напитки, и, преданно глядя на прелестную Консепсьон, умоляюще попросил оставить один танец для него, и та весело согласилась. Джинни, казалось, полностью овладела собой и лишь равнодушно улыбалась, когда Тома, мужчина, танцевавший с Консепсьон, поздравил ее и поцеловал в губы, застав сначала врасплох. Но потом она решила показать Стиву, что тоже умеет играть в подобные игры. Тома целовал ее страстно, отчаянно; на секунду она почувствовала легкую дрожь тела, которую тот пытался скрыть.
Как она ненавидела Стива — его улыбку, склоненную к Консепсьон голову! Стив терпеливо слушал шепот девушки.
— Ты ублюдок, — прошипела Консепсьон, бешено сверкая глазами. — Почему ты сделал это? Клялся, что никогда не женишься!
Стив не ответил, лишь язвительно усмехнулся, чем обозлил девушку еще больше.
— Детка, такая стервозность тебе не к лицу! И не притворяйся, что ревнуешь, ты вышла замуж первой, помнишь?
— Ба! — топнула ногой Консепсьон, не заботясь о том, что подумают окружающие. — Ты же знаешь, я вышла за эту свинью, только чтобы отомстить тебе! Я давно избавилась от него и делаю все, что хочу. Но ты., .
— Не стоит ругаться! Такие выражения из столь прелестных уст… Почему женщины всегда бранятся, когда им нечего сказать? Что касается моей жены…
Стив едва заметно нахмурился, увидев, что Джинни целует мужчина — совершенно незнакомый, по всей видимости, просто решивший не упустить случая поцеловать хорошенькую женщину. Значит, она решила отплатить? Но как страстно отдается она поцелую! Глаза закрыты, голова откинута… Почему он ощутил страстное, непреодолимое желание оторвать ее от этого негодяя и ударить по лицу, изо всех сил.
— Уже ревнуешь, разумник? — ехидно осведомилась Консепсьон, чем отнюдь не улучшила его настроения. Но Стиву все-таки удалось весело улыбнуться.
— Что касается моей жены, — продолжал он, — это брак по расчету. Так велел мой дед… но самое прекрасное то, что больше меня не заманить в ловушку брака.
— Тогда иди и танцуй с ней, — зло бросила Консепсьон, отворачиваясь. — А потом можешь пригласить меня, тогда поговорим! С каким наслаждением я бы выцарапала тебе глаза, собака!
Музы канты «с нова заиграли, и в тот момент, как мрачный Хайме Перес вышел из дома, Стив схватил Джинни за руки и увлек в круг.
Постепенно к ним присоединились другие пары. К собственному удивлению, Джинни обнаружила, что ноги, словно сами собой, двигаются в такт музыке. Может, во всем было виновато вино, но Джинни обнаружила, что ей легче танцевать, чем говорить.
— Ты должна была родиться цыганкой, — прошептал Стив, когда они оказались совсем близко друг от друга.
Она мечтательно улыбнулась ему, но в суженных зеленых глазах заметались сумрачные, почти зловещие искры.
«Я покажу, покажу ему», — думала Джинни, отдаваясь безумной музыке. Она ничего не ела за весь вечер; выпитое вино ударило в голову, но ей было все равно.
«Я покажу, что способна на все и могу кружить мужчинам головы так же легко, как эта женщина! Она — прожженная кокетка, но мужчинам только этого и надо! А я его жена…
Никто не испытывает к обманутой женщине ничего, кроме жалости, но над обманутым мужчиной смеется весь свет!»
Теперь танцующих становилось все больше, тоскующие чувственные гитарные ритмы отвлекли людей от модных европейских танцев. Ноги Джинни отыскали ритм корридо, и на лице Консепсьон отразилось искреннее изумление.
Джинни танцевала с Тома, исподтишка наблюдая за Консепсьон, и теперь завела, как он, руки за голову, кокетливо покачивая бедрами, полузакрыв зеленые глаза.
— О Боже! Ты танцуешь, как ангел, — пробормотал Тома, страстно глядя на девушку, и она тихо рассмеялась.
— Но не так хорошо, как Консепсьон, конечно.
— Ты рождена для танца. Уверен, что в тебе нет цыганской крови. Карамба, почему ты уже замужем?!
