Джулиана Гарнетт - Любовь на острие кинжала
– Вы считаете меня не такой храброй, как Николаа де Хай? – спросила Эннис. – Не верите, что я могла бы держать оборону не хуже, чем она? – Она указала на двор за окном. – Вы назначили умелого и храброго кастеляна, и я не настолько глупа, чтобы открывать ворота кому попало.
Прикрыв ее руку своею, Рольф с тяжелым сердцем сказал:
– Почему французы осаждают Линкольн, как вы думаете? Они знают, что его обороняет женщина, и им поэтому кажется, что так взять замок будет быстрее и проще.
– Но теперь-то они поняли, что это совсем не так, – резко заметила она.
Он мрачно улыбнулся:
– Да, но, если Линкольн все-таки падет, леди Николаа ждет ужасная участь как раз потому, что она так упорствовала. Я не хочу рисковать вами.
Эннис глубоко вздохнула:
– Я подчиняюсь, милорд, но не могу сказать, что с охотой.
Он прижал ее к груди:
– Моя воинственная маленькая жена! Я знаю вашу отвагу и что вы до последнего вздоха будете защищать Драгонвик. Но ведь это же только камни, не более того. Вы же для меня значите все. Я вынужден вас оставить, но чувствовать, что вы в опасности, для меня невыносимо.
Она оглянулась. Ее глаза изучали его лицо как бы в ожидании чего-то. И он тоже с тоской и тревогой глядел на нее. Нелегко было решиться оставить ее одну, но все, что он мог сделать, – постараться найти для нее хоть мало-мальски безопасное место. Он страдал от сознания того, что не способен защитить собственного сына. Может ли он рисковать всем, что любит?
Господи, как бы хотел он найти слова утешения для нее, просто сказать ей, что все будет хорошо. Но никакие слова не уменьшат ее страхов, и, если говорить правду, он не может быть уверен в благополучном исходе. Ему осталось только надеяться и молиться.
– Я отправлюсь, куда вы прикажете, – мягко сказала Эннис, – и я постоянно стану молиться за вас.
Он обнял ее и ответил:
– И молитесь за Джастина. Нынче опасность нависла над всеми нами, и тем более над маленьким мальчиком.
Эннис прижалась лицом к его груди, ее губы касались бархата его накидки, когда она шептала:
– Джастин бравый парень, как и его отец. Он выдержит все, как и каждый из нас. Бог не допустит, чтобы мы разлучились теперь…
– Надеюсь, вы правы, дорогая. Надеюсь… – Он запрокинул ее голову и стремительно, страстно поцеловал. – В монастыре вам ничто не будет угрожать. Добрые сестры присмотрят за вами, и Бог не оставит всех нас.
Но не успел Рольф проводить ее до маленького женского монастыря близ Гедни, едва он отъехал, оставив ее одну у ограды, как желание вернуться уже овладело им, и только с трудом он его пересилил. Он видел своими глазами, что сделал Иоанн с монастырской церковью и деревней в Кроулэнде, он видел, как король собственноручно поджигал поля спелой пшеницы вокруг монастыря Святого Гутлака… После всего этого он не мог быть уверенным, что Эннис будет в безопасности даже в Божьем доме.
– Я думаю, здесь ей будет намного спокойнее, милорд, – сказал сэр Гай, когда они отъехали от Гедни. – Это бедный монастырь, и в нем нет ничего, что бы могло возбудить интерес захватчиков. – Он сделал паузу, затем добавил: – А воины, которых вы оставили для охраны, отлично знают свое дело. При первом же признаке опасности леди Эннис немедленно перевезут в надежный тайник.
Рольф ничего не ответил. Где сейчас в Англии безопасно? Ему остается только делать все возможное для окончания смуты. Если бунтовщики увидят, что войска короля действуют со всей решительностью, они уступят. Да и приверженцы принца Людовика, если верить слухам, отступают, медленно, но неуклонно. Длительная осада Дувра, предпринятая французами, не приносила успеха, поскольку Хьюберт де Бург, возглавлявший оборону, был непоколебим. Фламандские авантюристы тоже не давали французам покоя. Не менее тысячи лучников пряталось в густых диких лесах, они появлялись оттуда только затем, чтобы обрушить на противника свои смертоносные стрелы, от которых, как говорили, погибла не одна тысяча оккупантов. Людовик чувствовал усталость и терял мужество.
Освобождение Линкольна заняло мало времени, поскольку французы получили страшный урок, когда Иоанн после свирепого наступления жестоко расправился с английскими бунтовщиками. Осаждавшие бежали от королевских войск до острова Эксхолм. Король безжалостно преследовал их. Рольф со своими людьми сопровождал его. В окрестности Трента были посланы наемники, предавшие остров огню и мечу. Затем Иоанн повернул на Лондон.
Рольф поборол желание навестить Эннис в монастыре. Он не хотел привлекать внимание Иоанна к этой маленькой обители из боязни, что тот устроит там такое же жуткое побоище, как и в монастыре Святого Гутлака. Тогда Рольф ничем не мог помочь соседям, но только молча смотрел, как линкольнширские поля, на которых уже золотились хлеба и которые ждали жатвы, превратились в пылающий факел. Дома, фермы, хозяйственные строения – все было разрушено и сожжено, а король жадно наблюдал за этим зрелищем. Вид этих разрушений был Рольфу мучителен, хотя он и понимал, что если король хочет победить, то должен лишить своих противников и фуража. Многие обвиняли короля в медлительности и трусости, но натура его была хитрой и деятельной, а стратегия – чудовищной. Его грубые ошибки не были обусловлены внешними обстоятельствами, но проистекали из внутренней ущербности души. Еще двадцать лет назад один историк произнес: «Иоанн, враг природы». Рольф знал, что это истинная правда.
В начале октября король прибыл в Линн, где горожане устроили ему пышную встречу. Довольный щедрыми подношениями, он милостиво позволял чествовать себя. Был устроен пир, на котором богатые граждане Линна вручили ему королевскую долю. Он пировал с размахом, но излишества, которыми был знаменит, сгубили его. Он слег, сраженный дизентерией.
Казалось, король умирает. В это время он сделал жест, совершенно ему не свойственный, – подарил леди Маргарет де Ласи участок земли, чтобы она на нем выстроила часовню в память о своих матери, брате и отце, уморенных голодом в королевских казематах. Ее матерью была леди Мод де Брозе, которая отказалась отдать своего сына королю в заложники, сказав, что не доверит ребенка тому, кто убил собственного племянника.
– У нашего короля как бы просыпается нечто вроде угрызений совести, – заметил сэр Гай.
Рольф ответил:
– Такой великодушный шаг для него означает только одно – он чувствует дыхание смерти.
– Если король умрет… – Гай прервался на полуслове, и мужчины посмотрели друг на друга. Оба понимали, что имелось в виду.
– Мы можем только, – сказал Рольф, – молить Бога о благополучном исходе.
Он не выразил вслух того, что думали оба, но по лицу Гая было ясно, что тот понимает его.
