Барбара Эвинг - Гипнотизер
— Мы хорошо знаем эти улицы, Ваша честь. Мы прожили здесь всю жизнь. Эта часть Лондона для нас как открытая книга.
И снова в зале возмущенно зашумели: настоящие леди не ходят по темным улицам. Иначе и быть не могло.
— Вы тоже в свое время посещали заведение миссис Фортуны?
Инспектор Риверс уставился в пол. Мисс Спунс не могла не ответить, ведь информацию такого рода было легко проверить.
— Когда мы работали актрисами, то часто приходили в заведение миссис Фортуны, потому что там можно было узнать новости о работе.
— Но мисс Престон больше не актриса. И ей не нужны новости о работе такого рода.
— Вы знаете, — проговорила мисс Спунс, снова улыбнувшись мистеру Танксу, — иногда весело вспомнить старые времена.
Мистер Танкс остановился, смущенный, ему требовалось время, чтобы переварить слово «весело». Очень странное слово.
— Вы видели мисс Престон, когда она вернулась домой?
— Да.
— Она показалась вам потрясенной или взволнованной?
— Нет. Мы обсудили старых знакомых, которых она встретила у миссис Фортуны в тот вечер. Она рассказала мне новости.
— И больше вы никогда не встречали лорда Моргана Эллиса?
— Никогда.
Она уже повернулась, чтобы уйти, но у мистера Танкса был припасен для нее еще один вопрос.
— Мисс Спунс, вам известно, зачем лорд Эллис приходил к мисс Престон?
На мгновение в комнате установилась звенящая тишина. Рилли выдержала паузу, после чего посмотрела на мистера Танкса.
— Я не имею ни малейшего представления, Ваша честь. Дверь в комнату, где они вели разговор, была закрыта.
Мистер Танкс вздохнул.
— Благодарю вас, мисс Спунс.
Когда было объявлено имя следующей свидетельницы, в зале послышался возбужденный гул, и не только потому, что выступавшая доводилась сестрой сэру Фрэнсису Виллоуби — она была еще одной представительницей высшего общества. Инспектор Риверс заметил, что мисс Престон была удивлена, увидев свидетельницу.
Герцогиня Арден, леди Алисия Тавернер — высокая худощавая женщина с горделивой осанкой, без колебаний приняла присягу (хотя благодаря браку с герцогом Арденом она принадлежала к таким же высоким кругам, как и герцог Ланнефид). Герцогиня отвечала на вопросы очень четко.
— Вы знали покойного, ваша светлость?
— Да, — произнесла она, не вдаваясь в подробности и не глядя на герцога и леди Розамунд.
— Как вам известно, ваша светлость, он был знатным и добропорядочным господином.
— Именно так.
Несмотря на краткий ответ, в ее тоне прозвучали нотки неодобрения.
Мистер Танкс нервно откашлялся. О чем пойдет речь?
— Вы хотите сообщить что-то, касающееся обстоятельств его смерти?
— Нет, но я хотела бы сообщить об одном деле.
— О каком деле?
— То, что я прочла в утренних газетах, дает мне основания полагать, что в вечер убийства он посетил даму, которая практикует гипноз, и эти два события связали вместе.
Мистер Танкс мрачно взглянул на нее.
— Очень прискорбно, — сказал он, обращая свои слова к журналистам, — что у вас создалось такое впечатление. Совершенно не очевидно, судя по обстоятельствам дела, что смерть лорда Эллиса и гипноз каким-то образом связаны.
— Я очень рада это слышать. Хотя мой брат, — и она посмотрела в сторону сэра Фрэнсиса Виллоуби (по залу тотчас же прокатился дружный возглас удивления), — не разделяет моей радости. Я верю, что гипноз обладает целительной силой. — В зале снова началось движение, на этот раз возмущались врачи, которые надеялись услышать совсем другие слова. — Мне не известны обстоятельства смерти лорда Эллиса, но публика, читающая газеты, не должна ориентироваться на помещенный в них отчет, так как репутация мисс Престон просто безупречна. — Мистер Танкс почувствовал угрызения совести, услышав этот скрытый укор герцогини. — Если никто не выскажется в ее защиту, то это охотно сделаю я.
Она проигнорировала возмущенный взгляд своего брата. Сэр Фрэнсис Виллоуби сидел, крайне смущенный. Ослабив галстук, он отвел взгляд от сестры.
— Ваша светлость, — пытаясь восстановить порядок ведения дела, сказал мистер Танкс, — я очень благодарен вам за то, что вы решили выступить свидетелем, и надеюсь, что присутствующие здесь журналисты, — он снова бросил в их сторону красноречивый взгляд, — извлекут урок из вашего выступления, чтобы впредь быть осторожнее в выборе слов. Могу ли я спросить, ваша светлость: знали ли вы мисс Престон лично или говорите, не опираясь на собственный опыт общения с ней?
Герцогиня взглянула в сторону Корделии, а затем снова обратилась к коронеру:
— Я знаю ее и ее работу.
— Могли бы вы объясниться?
Леди Алисия Тавернер, герцогиня Арден, говорила по существу и без запинок.
— Некоторое время назад мне пришлось перенести серьезную операцию. У меня обнаружили рак. — Герцогиня умолкла на мгновение. — И мне удалили грудь.
Она не обратила ни малейшего внимания на прокатившийся по залу шепот. Неужели им не почудилось и она действительно произнесла слово «грудь»?
— Операция была очень болезненной, и врачи не могли или не хотели мне помочь. Мне пришлось самой о себе позаботиться.
Присутствовавшие в зале доктора сердито смотрели на герцогиню, но присяжные отнеслись к ней с повышенным вниманием, и все как один подались вперед: кому из них не приходилось слышать о криках больных на операционном столе?
— Мне рекомендовали мисс Престон как человека, обладающего большим талантом. По моей просьбе ее привели в больницу. Она не рекламировала сама себя — я просто слышала о ней.
Леди Алисия на мгновение потупила взор и уставилась на руки, затянутые в перчатки. Все семнадцать мужчин смотрели на нее: одни с ужасом, другие — переживая шок, а некоторые — с восхищением. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был скрип пера мистера Танкса, который без устали писал.
— Мисс Престон ввела меня в состояние транса перед операцией и сидела со мной все время, пока шла операция. Я помню моменты особенной боли, и тогда мисс Престон начинала делать пасы руками над моим телом. Я все время находилась в состоянии транса, пока шла операция. Только спустя несколько месяцев я вспомнила, что, когда я очнулась, никто не потребовал у меня плату за услуги гипнотизера. Мисс Престон практикует гипноз на профессиональном уровне, поэтому, увидев, как газеты готовы смешать ее имя с грязью, я поспешила сюда, движимая исключительно чувством благодарности за то, что она для меня сделала.
Она повернулась, собираясь покинуть зал, но один из присяжных, резчик Джозеф Менли, заставил ее вернуться, задав вопрос:
