Жаклин Брискин - Обитель любви
— Ты в это не веришь, — сказала Амелия неумолимо.
— Я пытаюсь вызвать в себе симпатию к ней.
— Тесса не щенок! — надменно воскликнула Амелия. — Ей не требуется завоевывать твое расположение!
— Не придирайся к словам. Я неверно выразился. Дай мне срок. Я привыкну к ней.
— Как?
Он уже хотел предложить, чтобы она с ребенком вернулась к нему в Лос-Анджелес, но вместо этого осторожно сказал:
— Я пока улаживаю здесь финансовые дела в связи с тем локомотивом. Всякий раз, как только выпадет свободная минутка, я буду переправляться сюда на пароме. Может, со временем я смогу оставаться с ребенком, пока ты бегаешь по своим урокам. Ну, как тебе это?
— Ты очень-очень умный и хитрый.
Он почувствовал закипающее в нем раздражение, которое могла пробудить в нем только Амелия.
— Да и ты не глупа! Прятаться в трущобах, каково?! Или ты думаешь, что бедность полезна для духовного воспитания девочки?
— Когда я увидела, как ты на нее посмотрел, я поняла, что для Тессы любая трущоба будет лучше, чем жить с тобой. Ты даже ни разу не назвал ее по имени!
Они уже шли по новому району города. Дома здесь были высокие и узкие, с одинаковыми крылечками. Она свернула к одному из них. Тонкая шея напряжена, подбородок гордо вздернут. На лице надменное выражение, что было верным признаком близких слез. Гнев Бада растаял. Он удержал ее за руку.
— То, какие чувства я испытываю по отношению к Тессе... Тут ты не права. Не было дня, чтобы я не думал об этом, не было дня, чтобы мысль об этом меня не мучила, не вызывала дурноту. И вместе с тем я не переставал искать тебя. Меня преследовали кошмары. Я видел тебя в гробу... О Господи, милая, когда я говорил, что мне пришлось тяжело, я не лгал тебе!
— Я вижу это по твоему лицу, — сказала она. Голос у нее дрожал. — Но Тесса такая славная, такая открытая. Может, это оттого, что она редко общается с людьми, а может, от рождения. Она вся нараспашку. Я не могу допустить, чтобы ее обидели. Рано или поздно это произойдет, но не по моей вине.
— Я не стану ее обижать. Ты же меня знаешь, Амелия.
— Придешь вечером на ужин? — предложила она после долгой паузы. — Или, может, лучше завтра?
— Завтра само собой, — ответил он, просто позабыв, что соврал насчет своей занятости.
— Тогда сегодня в пять, — сказала Амелия. И снова В голосе ее была дрожь. Она рисковала самым дорогим, что у нее было, — дочерью.
— Спасибо, — ответил он. Он поднес ее руку к своему лицу, расстегнул перчатку и провел большим пальцем по тонкому ручейку вены у нее на запястье. Ветер всколыхнул ее волосы цвета топаза. Он посмотрел ей в глаза. Губы у него дрожали. Ее губы разомкнулись, а глаза увлажнились.
Она оттолкнула его и побежала по тропинке к дому.
2Всю ту неделю он прожил в «Палас отеле». Каждое утро садился на 10-часовой паром до Окленда и возвращался в седьмом часу. Тактичная Амелия ни разу не спросила о том, как он может столько времени тратить на нее, если у него дела. Он всегда приносил подарок для девочки: фарфоровую куклу с вертящимися ногами и руками и с моргающими голубыми глазами, плетеную коляску для куклы, похожую на собственную коляску Тессы, крашеную колыбельку, которая, по уверению улыбчивой продавщицы, была достаточно крепкой, чтобы выдержать настоящего младенца. Но малышка не играла новыми дорогими игрушками. Тесса сворачивала из оберточной бумаги разные пакетики и дарила их Баду.
Он оставался с ней, когда Амелия уходила на уроки. Позже, даже когда Амелия была дома, Тесса позволяла Баду увезти ее без мамы на прогулку. Иногда она просила отпустить ее руку, а когда он делал это, отбегала от него на несколько шажков на неуверенных ножках, затем поворачивалась и улыбалась ему, обнажая дырку между двумя передними зубами. Вернувшись, она доверчиво вкладывала свою ручку в его руку, словно они вместе испытали какое-то приключение.
Бад понимал, как много зависит от его отношений с ребенком. Он научился руководствоваться рассудком, а не эмоциями. Но порой эмоции были неуправляемы. «Для меня он всегда будет ублюдком!» Даже держа Тессу за руку, он думал о ней именно так. Баду было почти восемь лет, когда родился младший брат. Он ясно помнил Три-Вэ совсем крохотным. Овальное личико Тессы, ее черные кудряшки очень напоминали ему брата в детстве. У маленького Три-Вэ тоже была щель между передними зубами. Каждый раз, поглядывая на Тессу, он видел на ее месте своего брата.
И потом, он ревновал. То, что Амелия бросила его, предпочитая жить в нищете и одиночестве, доказывало, как сильно она предана дочери. Его нежность к Амелии росла день ото дня, и ребенок воспринимался им уже как соперник. Узнав о том, что в доме у Амелии только две чашки и два обеденных прибора, он с трудом удержался от того, чтобы не сходить в магазин и не купить ей сервиз «Хэвилленд» из ста предметов. При виде того, как неумело она чистит картошку, у него защемило в груди. Ему страстно хотелось забить ее протекающий холодильник редкими для этого времени года фруктами и овощами. Его возмущало то, что ребенок требует столько внимания, заставляет Амелию много работать, и еще ему хотелось — о, как ему этого хотелось! — чтобы у Тессы была нянька.
Амелия наблюдала за ним и за дочерью. А вечером в четверг, прощаясь с ним — одетую в ночную рубашечку Тессу она держала на руках, — Амелия спросила:
— Придешь завтра обедать?
3Стола в гостиной не было. Они ели, сидя на диване. Устричный суп, салат из спаржи и филе «шатобриан» с горошком. Бад прекрасно понимал, что этот обед Амелии обошелся недешево. Он принес с собой бутылку шампанского, и они пили его из бокалов с золотым ободком, взятых по такому случаю у миссис Фарнеси. Амелия надела блузку, которую он еще ни разу не видел на ней: шелковую, полупрозрачную, с широкими рукавами и присборенным воротом.
Когда они резали мясо, горох рассыпался. Они рассмеялись. Выпили шампанского и снова рассмеялись. Впервые Бад видел перед собой прежнюю Амелию.
Когда она пошла за кофе, он сел на пол.
— Так удобнее, честное слово, — объяснил он, оперевшись о согнутую в локте руку.
Она подала ему чашку и села рядом.
— Помнишь наши пикники на воздухе? — сказал он. — Когда мы встречались в Паловерде?
«Паловерде, — подумал он. — Так много воспоминаний... И все пошло прахом в одно мгновение».
— Наверно, нужно было предложить тебе апельсины, — сказала она. — Я вообще-то неважная повариха.
— У тебя ничего не пригорело, — сказал он. — Где ты взяла эту красивую блузку? Кто тебе подарил?
— А, один из моих многочисленных поклонников. Ты, наверно, заметил их в кустах, когда шел сюда.
