Айрис Джоансен - Мой возлюбленный негодяй
Но сейчас она слишком измучена, чтобы принимать решение. Надо хоть немного отдохнуть.
Спустя еще минуту она уже свернулась на своем матрасе и закрыла глаза. Темнота была желанна, темнота была ее защитой, темнота приносила забытье. Марианна всегда любила свет, но сейчас он был бы для нее невыносим.
Она отдохнет час, а потом пойдет и заберет Алекса из палатки воран
Всего час…
— Черт подери, она отрицает, что Алекс от нее отвернулся. — Джордан сжал кулаки в бессильном гневе.
— Она не может повернуть время вспять, — спокойно произнес Грегор. — Она должна смириться с тем, что мальчик уже никогда не будет прежним.
— Знаю, но она и в этом будет винить меня.
— Ей чужда несправедливость. Просто она еще не смирилась с переменой, которая ее поразила, но эта рана заживет. Ей ли не знать, как тяжело может ранить жизнь?
Джордан содрогнулся. Он тоже нанес ей немало ран.
— Но эта вина действительно лежит на мне. — Он сурово сжал губы. — Я хочу отомстить Неброву.
— И я тоже. Он слишком много мешал нам. — Грегор помолчал. — И он не успокоится. Он не настолько глуп, чтобы преследовать нас в Кассане, но все же он будет пытаться найти способ отыскать туннель.
— Без Джедалара?
— Он упомянул еще кое-что. Завков. Джордан нахмурился:
— А это еще что за дьявольщина?
— Я этого не знаю, но Марианна знала. Он назвал его замком от ключа. Очевидно, Джедалар — это только часть ответа на загадку.
Это звучало убедительно. Хотя в витраже содержалась вся карта туннеля, должно было быть еще что-то, что объясняло бы, как пользоваться этой картой.
— И ты говоришь, что Марианна это знает?
— И пришла в ужас от того, что Неброву об этом известно. Ее это испугало.
— Достаточно ли сильно, чтобы отдать Джедалар нам?
Грегор пожал плечами:
— Возможно. Я решил, что обсудить с ней это лучше тебе.
— Я так и сделаю. — Джордан посмотрел в ту сторону, куда ушла Марианна. — Но не сейчас. У нас все еще есть время.
—Не очень много.
— Я это знаю, — резко ответил он. — Но что, по-твоему, я должен сделать? Она устала, испуганна и страдает.
— Когда все это началось, ты не стал бы тревожиться о ней, если это означало бы безопасность Кассана.
— Не сейчас!
Джордан повернулся и поспешно ушел. Грегор был прав, но от этого выбор не становился легче. Ему не хочется принуждать ее, и, видит Бог, ему не хочется снова заставлять ее страдать. Почему она не понимает, что было бы лучше, чтобы туннель нашел он, а не Не-бров? Кассан воспользуется им только для самозащиты, но если эта карта попадет в руки Наполеону, это — катастрофа.
Она не понимает этого, потому что жизнь научила ее никому не доверять. И ему она сказала только то, что было необходимо для спасения Алекса. Трудно надеяться, что сейчас она будет готова рассказать что-то еще.
Что такое, к дьяволу, этот Завков?
* * *Марианна проснулась уже далеко за полночь и не сразу сообразила, где она и что происходит.
Алекс… Ей не следовало спать. Она нужна Алексу. Алекса здесь нет! Небров захватил его, и… Она вскочила, и это резкое движение заставило ее окончательно проснуться и моментально прийти в себя. Все в порядке. Этому ужасу пришел конец. Наверное, Алекс по-прежнему с воран, так что ей достаточно просто пойти за ним и привести в свою палатку.
Прежде чем выйти, она ополоснула лицо холодной водой и попыталась пригладить волосы.
В лагере все спали, не считая охраны вокруг палаток. Везде царила глубокая тишина. Где-то здесь, совсем близко, спал Джордан. Она снова остро вспомнила, как его нагое тело лежало рядом с ней в постели, как его рука властно ее обнимала.
Она поскорее оттолкнула от себя это воспоминание. Она не хочет думать о Джордане, а тем более — о тех днях в Дэлвинде. Реакция ее тела стала слишком привычной, чтобы не…
В палатке воран все еще горела лампа.
Может, ей стало хуже? Последние несколько шагов Марианна преодолела почти бегом и поспешно откинула закрывающее вход полотнище.
У самого входа она застыла неподвижно. Алекс свернулся на подстилке рядом с воран, приникнув своей кудрявой головой к ее обнаженному плечу.
При виде этого Марианну пронзила острая боль. Даже когда они спорили, связь между ними была очень заметной, а в эту минуту их можно было бы принять за мать с сыном.
Наверное, у нее вырвался какой-то возглас, потому что воран открыла глаза и взглянула на замершую у порога девушку.
Марианна сделала еще шаг и оказалась внутри палатки.
— Наверное, он вам мешает. Я сейчас его заберу.
— Нет! — воран крепче обхватила Алекса. — Это — здоровое плечо. Он только что заснул. Оставьте его в покое.
— Если вам он не мешает, значит — ему неудобно. Ему надо лечь по-настоящему.
— Разве похоже на то, что ему неудобно? — вызывающе взглянула на нее воран. — Это вам мешает то, что он здесь. — Она кивком головы указала на низенький табурет, стоявший у постели. — Садитесь. Нам надо поговорить.
— У меня нет желания разговаривать. К тому же мы разбудим Алекса.
— Сейчас его мог бы разбудить разве что трубный глас. Он не спал всю прошлую ночь, обрабатывал мне рану. Джордан не мог заставить его лечь. Он и сейчас бы не заснул, если бы совсем не замучился. — Она посмотрела на Алекса, нежно разгладив рукой его спутанные кудри. — Он совсем на вас не похож. Он темный, а вы светлая.
Марианна неохотно подошла и уселась на табурет.
— Он похож на нашу мать.
— Он красивый мальчик. Наверное, она была очень хороша собой.
—Да.
Ана Дворак снова перевела взгляд на Марианну:
— Вы ревнуете. Вам не нравится, что он здесь со мной.
— Я не ревную! Я понимаю, что вы ранены, но он ведь еще ребенок. Ему не следовало обрабатывать… — Марианна оборвала себя и устало кивнула. — Да, вы правы. Кроме него, у меня никого и ничего нет. Я не хочу его потерять.
— Вы его не потеряете. Вы дарили ему любовь и исполняли свой долг в течение всей его жизни. Это привязывает его к вам. — Она невесело улыбнулась. — Поверьте мне. Я эту истину знаю прекрасно.
— Но вы решили порвать эту связь с Джорданом.
— Потому что тогда я была юна и эгоистична. Я вышла замуж за слабого человека, который думал, что сможет украсть мою силу и подчинить меня себе. Когда он увидел, что я этого не допущу, он возненавидел меня. Моя жизнь стала невыносимой. Я была чужой и одинокой в этой холодной стране. Мне надо было оттуда вырваться.
— И оставить вашего ребенка.
— Вы что же, думаете, я этого хотела? Я его любила! Он был моим единственным спасением! Но я больше не могла там оставаться. — Она пожала плечами. — Если бы я осталась, он все равно потерял бы меня.
