Джейн Фэйзер - Безжалостное обольщение
— Куда мы?
— Освобождать Наполеона с Эльбы, — усмехаясь, сообщил Доминик. — Это приключение, достойное наших с тобой талантов, фея.
"А когда мы это сделаем, что дальше?» — подумала Женевьева, и сердце у нее екнуло в волнующем предвкушении неизвестного. Душа ее, так долго томившаяся в заточении, воспарила от безграничной свободы. В конце концов, не так уж важно, что будет потом. Ведь в настоящий момент есть «Танцовщица», Европа и партнерство с пиратом — партнерство в любви, страсти и приключениях.
Глава 19
— У меня чудовищный прыщ на носу! — застонала Женевьева, рассматривая в зеркале трельяжа на туалетном столике сей оскорбительный недостаток своей внешности. — Так я не смогу соблазнить мистера Чолмондели, ведь он англичанин до мозга костей, а я выгляжу как Фальстаф после буйно проведенной ночи.
Доминик не сдержался и снисходительно хмыкнул:
— Чолмондели так надежно увяз в твоих сетях, моя дорогая девочка, что не заметил бы и карбункула на твоем лице. — Он взял ее за подбородок и, подняв лицо к свету, внимательно оглядел носик. — Не такой уж прыщик чудовищный, но, признаю, немного портит картину.
— Горячая вода, — объявил Сайлас из гардеробной Доминика. — Если мадемуазель… то есть мадам… подержит у носа горячую примочку, все пройдет, как и не бывало.
— В самом деле? — Женевьева, повернувшись на крутящемся стуле, с интересом взглянула на матроса. — Вы знаете столько удивительных вещей. Сайлас.
Слуга хмыкнул и сказал:
— Я принесу из кухни горячей воды. Оборки на платье из зеленого шелка подшиты. Только в следующий раз, надевая его, будьте осторожны: сначала — платье, потом — туфли.
— Если авантюра наша удастся, как бы я хотела, чтобы у меня была девушка-горничная, — вздохнула Женевьева. — Сайлас — удивительный человек, но… все-таки немного необычно, когда тебе прислуживает матрос. Тем более он такой суровый.
— Не нахожу, — возразил Доминик, беря из шкатулки нитку переливчатого жемчуга и надевая се Женевьеве на шею.
— Конечно, потому что с тобой он не обращается сурово, — заметила Женевьева. Поддев пальцем ожерелье, она с удовольствием рассматривала мерцающие жемчужины. — Он не выговаривает тебе за то, что ты порвал одежду или промочил туфли, не ругает за испачканные перчатки.
Доминик от души рассмеялся:
— Бедная фея! Знаю, это утомительно, но нам не удастся претворить в жизнь задуманный план, если кто-то, кроме моих людей, подберется сюда слишком близко. А нет ничего проще, чем проникнуть в дом через прислугу.
— Да, понимаю. — Женевьева встала.
Ее стройную грациозную фигуру плотно облегало тонкое шелковое белье, на которое предстояло надеть платье из золотистого атласа с поясом, повязанным высоко под грудью, и свободно ниспадающей к щиколоткам неширокой юбкой, под которой должны волнующе угадываться узкая талия и нежный изгиб бедер. Платье лежало на кровати. Женевьева взяла его в руки и огорченно посмотрела на Доминика:
— Можешь себе представить реакцию герцогини Екатерины, или принцессы Софии, или леди Каваног, если бы они увидели, что мадам Делакруа прислуживает пират, который даже не замечает, когда она появляется перед ним в одних панталонах и рубашке?
— Об этом страшно даже подумать! — с притворным жаром подхватил Доминик, помогая ей надеть платье. — Однако поскольку этот скандальный аспект нашей авантюры — лишь верхушка айсберга, не стоит придавать ему излишнего значения. — Повернув Женевьеву к себе спиной, Доминик застегнул крючки и расправил юбку на бедрах.
— Конечно, не стоит. — На секунду Женевьева прильнула к нему, и его руки моментально ответили, сомкнувшись на упругой округлости ее ягодиц. — Не думаю, что участники Венского конгресса, с таким чувством собственной важности кромсающие наполеоновскую Европу, могут допустить даже мысль, что пригрели на своей груди пару авантюристов, склонных к пиратству и которые притворяются супружеской парой потомственных французских аристократов, вернувшихся наконец из изгнания теперь, когда это чудовище Наполеон получил по заслугам. — Женевьева весело рассмеялась. — Тем более что конгресс, похоже, не оправдывает возлагавшихся на него надежд.
Слышал, что сказал князь де Линь? «Этот конгресс не движется вперед, он танцует».
— Да, и он совершенно прав, — весело подтвердил Доминик. — А что касается «этого чудовища Наполеона»… Тебе удалось что-нибудь разузнать во время сегодняшнего свидания с князем Сергеем?
— Да. Талейран, Меттерних и Фуше не верят, несмотря на все горячие заверения, что амбиции Бонапарта удовлетворены предоставленной ему властью над двумя маленькими средиземноморскими островами. А уж они-то его знают. Князь также проговорился, будто на конгрессе шла речь о том, чтобы отправить Наполеона на Азорские острова или, быть может, на остров Святой Елены, — продолжала Женевьева. — Они боятся, что Эльба — слишком близко от Европы и, если император сделает попытку вернуться, на континенте найдется немало людей, которые его поддержат.
Доминик нахмурил брови:
— Если это известие дойдет до Бонапарта, оно подстегнет его в намерении поскорее бежать из ссылки. Думаю, нам придется поторопиться.
— Вот, мадемуазель… то есть мадам. — Вошел Сайлас и поставил на туалетный столик тазик, от которого шел густой пар. — Сделайте-ка горячую примочку.
Женевьева опустила в тазик кончик носового платка и прижала его к прыщику.
— Вам не обязательно называть меня «мадам», Сайлас, поскольку вы-то знаете, что это не правда. Сайлас недовольно хмыкнул:
— Не хочу допустить оговорки на людях, поэтому лучше привыкать называть вас как нужно.
Женевьева пожала плечами. Сайлас был прав, поскольку он единственный, кроме них самих, знал, что мадам Делакруа на самом деле по-прежнему мадемуазель Латур. Даже матросы, обслуживавшие дом, который Доминик снял в Вене, думали, что их хозяин и дочь Латура поженились.
— Сегодня тебе нужно вытянуть из Чолмондели информацию о союзнической разведывательной сети, действующей в итальянских портах, — небрежно сказал Доминик. — Уверен, что у Наполеона есть и своя система контрразведки, но если мы будем знать, как действует шпионская система союзников, то сможем и сами воспользоваться ею.
— Сделаю, что смогу, — голос ее прозвучал неожиданно приглушенно.
Сколько раз она ни напоминала себе, что ее роль во всей этой затее совершенно ясна и откровенна, все равно было больно сознавать, что Доминик так легко относится к мысли о ее интимной близости с теми, от кого нужно получить информацию. Да, это она высказала мысль, что идеальный способ усыпить бдительность мужчины — поворковать с ним в постели, но Доминик совсем недолго колебался, прежде чем согласиться.
