Розмари Роджерс - Связанные любовью
Стефан продолжил сладкую пытку, не внимая ни стонам, ни мольбам. С безжалостностью палача он терзал благоухающий бутон, словно перебирая восхитительные лепестки, и, только убедившись, что она подошла к краю, передвинулся выше и навис над ней.
Непонятное чувство восхищения, восторга и благоговения переполнило его.
Какое же она чудо.
Его женщина.
Только его.
— Софья… — простонал Стефан, сам не зная, о чем просит.
Но она не стала ждать, а обвила его руками, вцепилась в волосы и, притянув к себе, впилась в его губы обжигающим поцелуем.
— Пожалуйста…
Он не заставил просить дважды и, приподнявшись, вошел в нее одним могучим ударом.
Она выгнулась, застонала и задвигалась, ловя его нарастающий ритм, вжимаясь в него, открываясь все шире. Ее ноги сплелись у него за спиной, бедра сжимались и разжимались.
— Боже, как ты хороша… — выдохнул он. Сердце стучало, кровь била в виски, и внутри уже свернулся тугой узел. — Как хороша…
— Стефан… — вскрикнула Софья и забилась в порыве вырвавшейся страсти.
Ее дрожь отдалась в нем, подгоняя к краю. Узел развернулся, и он, вонзившись в нее последний раз, выплеснул в пленительное лоно фонтан горячего семени.
Господи.
Глава 24
В тот же день, но уже вечером, герцог Хантли стоял у окна в городском доме графини Анны. Солнце клонилось к западу.
Картина открывалась потрясающая. Косые лучи падали на золотые купола церквей, и резные ангелы, казалось, вот-вот взмахнут крыльями и взлетят.
Какой контраст с грязным, задымленным и скрытым под слоем сажи Лондоном.
Хотя, наверное, картина представлялась бы в несколько ином свете, не будь на душе так покойно и благостно, не переполняй его ощущение восторга и довольства.
Ощущение это нисколько не ослабло и не померкло за те два часа, что он провел в доме Анны, куда вернулся принять ванну и переодеться в голубой с серым отливом сюртук, серебристый жилет и серые панталоны.
Возясь рассеянно с брильянтовой булавкой для накрахмаленного шейного платка, Стефан снова и снова перебирал в памяти восхитительные картины недавнего свидания.
Он перешел уже к третьему эпизоду любовной схватки, когда дверь вдруг открылась, и в комнату вошел Борис. Закрыв за собой дверь и оглядевшись, русский как-то странно посмотрел на герцога.
— Вы, похоже, весьма довольны собой, — заметил он с ноткой недовольства. — Надо полагать, завтрак удался?
— Да, все было великолепно, — пробормотал Стефан и взглянул на слугу, который неожиданно рассмеялся. — Что тебя так развеселило?
— Всегда приятно наблюдать глуповатое выражение на лице мужчины. По крайней мере, оно доказывает, что я не одинок в своих страданиях.
— Глуповатое?
— Как у человека, которого огрели лопатой. — Борис с улыбкой потрепал герцога по плечу. — Рано или поздно такое случается с каждым.
Стефан нахмурился. Недавнее благодушие рассеялось, солнышко скрылось за тучей, дохнуло холодком. Он уже потратил немало времени и сил, убеждая себя, что его одержимость Софьей всего лишь мимолетное увлечение, которое скоро пройдет, как проходит голод после обеда.
И конечно, попытка Бориса разрушить эту чудесную фантазию пришлась ему не по вкусу.
— Ты ошибаешься, — резко ответил он. — Ничего особенного не случилось. Приятное свидание с прекрасной женщиной.
— Правду можно не замечать, но от этого она не исчезнет, — усмехнулся Борис. — А уж если начистоту, то слепота еще никому не помогала.
— Хватит. — Стефан решительно покачал головой. У него таких проблем никогда не возникало — для него правдой было то, чего он желал. — Тебе удалось проникнуть в дом сэра Чарльза?
Слуга скорчил гримасу, но, уловив настроение господина, сменил опасную тему.
— Вы же не сомневались в моих способностях?
— Поскольку известий о твоем аресте не появлялось, я предположил, что у тебя все получилось. Ты видел этого мерзавца?
— Нет. В доме его не было несколько недель. — Борис пожал плечами. — Но охраняют дом по меньшей мере полдюжины человек.
Ничего удивительного. Княгиня Мария несомненно поручила своим людям найти шантажиста, да и Геррик Герхардт не сидел сложа руки. Если уж чему и удивляться, так только тому, что у дома этого подонка не собралась половина Санкт-Петербурга.
Поразительно, что Борис сумел-таки не только пробраться в дом, но и выбраться из него целым и невредимым.
— Конечно, возвращаться домой ему опасно, — пробормотал Стефан.
— Возможно, он уже помер.
— Что было бы весьма и весьма кстати. Но верится слабо. Ты выяснил, где может скрываться сэр Чарльз?
— Я нашел несколько приглашений, но никакой частной корреспонденции. Либо он сжигает письма, либо ему просто-напросто никто не пишет.
— Проклятье. — Стефан перебрал немногочисленные варианты дальнейших действий. — А что с его счетами? Может быть, он ходит в кофейню или бордель?
— Счета есть, всякие. По большей части от портных и бакалейщика. Судя по ним, сэр Чарльз в долгах как в шелках.
Стефан нахмурился. Новости были не самые, мягко говоря, приятные. Как найти сэра Чарльза, если непонятно даже, с чего начать?
Он прошелся по комнате. Раз… другой… И вдруг в голове как будто что-то щелкнуло. Что? Что-то из сказанного Софьей. Что-то…
Стефан резко повернулся к Борису:
— Софья говорила, что у него был соучастник.
— Имя знаете?
— Нет. — Он нахмурился. Конечно, можно было бы спросить у Софьи, но ему вовсе не хотелось заставлять женщину вспоминать что-то связанное с ее мучителем. К тому же она непременно подняла бы шум, узнав, что он пытается найти сэра Чарльза. Нужно придумать какой-то другой способ выведать у нее кое-какие сведения. — Что-нибудь стоящее ты нашел?
Вместо ответа Борис сунул руку за пазуху, вытащил три перевязанных шнурками кожаных мешочка и бросил их на инкрустированный нефритом столик.
— Нашел в запертом ящике стола.
Стефан подошел к столу, развязал первый мешочек и вытряхнул английский паспорт.
— Поддельные документы. Без них из России ему не выехать — люди Герхардта остановят. — Он развязал второй мешочек. Высыпал пригоршню монет. — Тут немного, несколько рублей.
Третий мешочек был самый тяжелый. Герцог потянул за шнурок и вывернул на стол содержимое: какие-то пуговицы, ленточки, две дешевые брошки.
Странная коллекция. Зачем сэру Чарльзу явно женские вещицы, причем определенно не самого лучшего качества.
И зачем мужчине держать в запертом ящике дамские безделушки? Что они для него значат? Заметив на ленточках какие-то пятна, Стефан наклонился, но тут же отступил, скривившись от отвращения. К горлу подкатил тошнотворный комок.
