Розмари Роджерс - Связанные любовью
И зачем мужчине держать в запертом ящике дамские безделушки? Что они для него значат? Заметив на ленточках какие-то пятна, Стефан наклонился, но тут же отступил, скривившись от отвращения. К горлу подкатил тошнотворный комок.
— Боже мой… Кровь… Борис поежился:
— Точно.
— Так он по-настоящему безумен.
— Да. С трудом сдерживая рвотный позыв, Стефан собрал все, что лежало на столе, и бросил в огонь. Чтоб ему сгореть. Да, чем скорее этот сумасшедший отправится в ад, тем лучше.
— Пока он на свободе, Софье покоя не видать.
— Хотите, чтобы я еще понаблюдал за домом?
— Дом, похоже, уже под наблюдением. — Герцог нервно прошелся по комнате, потом взял с туалетного столика шляпу и перчатки. — Я узнаю имя его сообщника. Может быть, ему все-таки известно, где прячется это чудовище.
— Тогда я подожду. — Глядя, как герцог натягивает перчатки, Борис ухмыльнулся. — Еще один обед во дворце?
Недавний ужас как будто смыло волной предвкушения приятной встречи. Софья обещала быть во дворце. Они расстались всего лишь несколько часов назад, а ему уже не терпелось снова ее увидеть.
— А что делать? — рассмеялся он, открывая дверь. — Император нашел во мне интересного собеседника.
— Или подмешал вам в пищу болиголова.
— Спасибо, Борис. С тобой не соскучишься.
— Всегда к вашим услугам.
Выйдя из дома графини Анны, Стефан обнаружил, что карета ждет, и менее чем через час езды по запруженным улицам уже входил в приемный зал дворца.
Остановившись за дверью, он пробежал взглядом по уже собравшейся толпе приглашенных, но Софьи не увидел.
Опаздывает? Или что-то случилось?
Сердце дрогнуло от беспокойства. Может быть, поискать? Или волноваться еще рано?
Стефан так и не решил эту дилемму, когда толпа слегка сместилась в сторону, и глаз поймал золотистые пряди.
Софья.
Беспокойство схлынуло. Не в силах оторвать жадный взгляд от белого кружевного платья, надетого поверх серебристой нижней юбки, и ослепительно сияющего брильянтового ожерелья, он вдруг понял, почему не увидел ее раньше. Софью окружали с десяток элегантных молодых людей, каждый из которых всячески старался привлечь к себе ее внимание. Один из них уже наклонился и нашептывал что-то ей на ухо, не забывая поглаживать ее обнаженную руку.
Злость вскинулась черной волной. Пальцы сжались в кулаки. Кровь бросилась в лицо. Чертовы фаты. Прощелыги. Ладно, сейчас они узнают, как опасно докучать его женщине.
Не замечая ничего и никого, кроме Софьи, герцог устремился к группе распушивших перышки хлыщей с намерением преподать им запоминающийся урок, но на полпути к цели едва не сбил с ног седоволосого господина, умышленно вставшего перед ним.
— Ваша светлость, — твердо произнес Геррик Герхардт.
В порыве безумия Стефан сделал еще шаг с явным намерением смести некстати возникшее препятствие. Кто-то трогает его Софью! Да он оторвет наглецу руку и засунет ему в глотку.
Незамедлительному претворению в жизнь кровожадных намерений помешал лишь твердый взгляд старого солдата. Взгляд-предупреждение. Герхардт вполне мог сделать так, что его выбросили бы из дворца. Достаточно только кивнуть и…
Но он же герцог, черт возьми. И не привык, чтобы в его дела совали нос посторонние.
— Герхардт, — прорычал он.
Царский советник пронзил его холодным взглядом.
— Вы найдете императора в Тронном зале.
— Прекрасно, — процедил Стефан. — Я засвидетельствую ему свое почтение. Через минуту.
— Мне очень жаль, но вам придется сделать это сейчас.
Их стычка уже привлекла внимание. Скрывая клокочущие за маской самообладания эмоции, герцог поправил манжеты.
— Вы забываетесь, Герхардт. Я не подданный российского императора. И вы мне не указ.
— Я обращаюсь к вам не от имени императора, а как человек, которому небезразлична Софья и ее будущее.
Пламя ярости лизнуло сердце.
— Вы заходите слишком далеко, — процедил он с угрозой.
— Не будьте идиотом, Хантли. Она для меня все равно что дочь.
Стефану было наплевать на чувства старого вояки. В любом случае Герхардт пытался помешать его отношениям с Софьей.
А этого герцог стерпеть не мог.
— И вы думаете, что сможете встать между ней и мною?
— Будь это в моих силах, так бы и сделал, — признался Геррик. — К сожалению, сейчас я могу лишь попытаться удержать вас от скандала.
Что за смехотворное заявление! Уж не ослеп ли старый служака?
— Скандал здесь учиняете вы. Посмотрите на этих фигляров, что вертятся вокруг нее! Остается только благодарить Бога, что ее не сбили с ног и не затоптали.
— Эти фигляры, как вы их называете, давние знакомые Софьи. Они абсолютно безвредны. А вот вы мечетесь по залу и рычите, как пес, охраняющий любимую косточку.
Тоненький голосок в голове у Стефана пропищал, что Герхардт говорит правду. И если он еще способен вести себя благоразумно, то нужно признать свою вину и отступить.
Он скрипнул зубами, изо всех сил стараясь заглушить этот неуместный голос.
— А вы не думаете, что Софья была бы только благодарна тому, кто спасет ее от этих бездельников и пустозвонов?
— Нет. — Геррик оставался непреклонен и тверд как гранит. — И вы тоже не думали бы так, если бы заботились о ней, а не слушали голос уязвленной гордости.
Это был уже прямой выпад, и Стефан не мог оставить его без ответа.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что у Софьи мало общего со своей матерью.
— Что для меня вполне очевидно, — бросил Стефан. — И чему я только рад.
— Княгиня всегда была женщиной живой и веселой. Ей нравится нарушать диктат общества и привлекать к себе внимание, — продолжал Геррик, пропуская мимо ушей реплику собеседника. — Софья в некоторых отношениях полная противоположность матери. Злые слухи преследовали ее со дня рождения и ложились на неокрепшие плечи тяжким бременем. Она не поблагодарит вас, если вы устроите сцену.
Взгляд Стефана вернулся к предмету его желаний, но теперь, присмотревшись внимательнее, он заметил и то, как натянута ее улыбка и как напряжены плечи. В отличие от большинства женщин она не получала удовольствия от этих роящихся вокруг нее бездельников. Она ни с кем не флиртовала и вместе с тем умело сдерживала их на расстоянии. Не хихикала над их шуточками, не заливалась стыдливым румянцем, слыша их двусмысленные комментарии. Не надувала капризно губки, когда они отворачивались.
И вообще, вид у нее был такой, словно она с удовольствием скрылась бы за огромной русской вазой.
