Джорджетт Хейер - Арабелла
Там было не слишком много. В послании говорилось: «Дорогой мистер Бьюмарис, я буду вам очень признательна, если вы окажете честь, нанеся мне визит на Парк-стрит как можно скорее и попросив сообщить о вашем приезде дворецкого. Остаюсь преданная вам Арабелла Тэллент.»
Этот образчик эпистолярного искусства, стоивший мисс Тэллент стольких трудов и стольких испорченных листов тисненной бумаги, возымел свое действие. Мистер Бьюмарис отодвинул оставшуюся неразобранной часть корреспонденции в сторону, поставил Улисса на пол и призвал на помощь весь свой незаурядный ум, чтобы дать правильное объяснение этим нескольким, подчеркнутым жирной линией строчкам. Он все еще ломал голову над этой задачей, когда в комнату вошел Брау и объявил, что завтрак уже подан. Он взял письмо с собой в гостиную и, подперев его кофейником, чтобы было удобнее читать, стал его изучать, чтобы добраться до самых глубин смысла. У его ног Улисс, с энтузиазмом вознаграждая себя за длительный пост, набросился на еду, которой было многовато, даже чтобы насытить анаконду.
— Это, — сказал мистер Бьюмарис, — принесли три дня назад, Улисс!
Улисс, благодаря своему острому обонянию обнаруживший куриные потроха, хитроумно упрятанные в глубине тарелки, смог ответить только небрежным взмахом хвоста, а на последующий вопрос мистера Бьюмариса, что же это может значить, он вообще не ответил. Мистер Бьюмарис отодвинул в сторону остатки завтрака, что вскоре возбудило тревогу в чувствительной душе мастера в кухне, и сказал вошедшему слуге:
— Мое городское платье!
— Уже готово, сэр, — с достоинством ответил Пэйнсвик. — Я только хотел упомянуть всего лишь об одном деле.
— Не сейчас, — сказал мистер Бьюмарис, все еще разглядывая тревожившее его послание.
Пэйнсвик поклонился и вышел. По его строгой оценке, дело было не существенно важным, и он не стал навязываться хозяину, отрывая от его занятий; он также ничего не сказал об этом деле после, когда вскоре мистер Бьюмарис поднялся, чтобы переодеться в синее пальто, желтые панталоны, строгий жилет и сверкающие высокие сапоги, которыми он должен был радовать глаз жителей столицы. Однако на этот раз Пэйнсвик промолчал скорее потому, что душа его наполнялась глубокой печалью, когда он неожиданно обнаружил невосполнимую потерю одной из рубашек хозяина, которую он лично упаковывал в его чемодан, нежели потому, что его хозяин находился в рассеянном состоянии. Он ограничился тем, что высказал свое мнение о порочной морали слуг в гостиницах, и той бездне греха, в которую погрузился неизвестный чистильщик, намазавший сапоги его хозяина ваксой, которая годилась лишь для обуви сельских сквайров. Пэйнсвик не обольщался, прекрасно понимая, что мистер Бьюмарис, который в это время быстро и умело завязывал галстук, глядя в зеркало, и подравнивал свои хорошо наманикюренные ногти, его совсем не слушал, но это помогло ему в какой-то степени облегчить свои израненные чувства.
Оставив своего слугу восполнять ущерб, нанесенный его гардеробу, а своего верного обожателя переваривать во сне завтрак, достойный Гаргантюа, мистер Бьюмарис вышел из дома и отправился на Парк-стрит. Здесь дворецкий Бридлингтонов ответил ему, что его хозяин, его хозяйка и мисс Тэллент уехали в ландо в Британский музей, где в специально приспособленном помещении была выставка мраморных скульптур лорда Эльгина, о которых так много спорили. Мистер Бьюмарис поблагодарил дворецкого за информацию, остановил проезжающую карету и велел извозчику отвезти его на Грейт-Рассел-стрит.
Он нашел мисс Тэллент слушающую с терпеливым выражением лица лекцию лорда Бридлингтона о мраморном обрубке из храма Ники Аптерос, причем лорд Бридлингтон явно чувствовал себя в своей тарелке. Леди Бридлингтон первая заметила высокую, грациозную фигуру мистера Бьюмариса, когда он направился к ним через зал. Она уже успела посмотреть эту коллекцию древностей в доме лорда Эльгина на Парк-лейн, и потом еще раз, когда ее перевезли в Берлингтон-хауз, и поэтому не чувствовала себя обязанной смотреть на них в третий раз, а вместо этого внимательно оглядывала окружающее своим недреманным оком, чтобы не пропустить никого из своих знакомых, вздумавших в это утро посетить Британский музей. Увидев мистера Бьюмариса, она с радостью воскликнула:
— Мистер Бьюмарис! Какой счастливый случай! Здравствуйте! Почему вы не были на венецианском карнавале у Киркмайкла вчера? Очаровательно! Уверена, вам бы понравилось! Шестьсот гостей — представьте себе!
— Я польщен, мэм, что среди такого огромного количества народу вы заметили мое отсутствие, — ответил мистер Бьюмарис, поздоровавшись. — Меня несколько дней не было в городе, и я вернулся только сегодня утром. Мисс Тэллент! Привет, Бридлингтон!
Арабелла вздрогнула, когда услышала из уст леди Бридлингтон имя мистера Бьюмариса, и, быстро повернув голову, пожала его руку каким-то конвульсивным движением, подняв на него испуганный, вопросительный взгляд. Он ей ободряюще улыбнулся и вежливо наклонился к леди Бридлингтон, которая торопливо уверяла его, что пришла в музей только для того, чтобы показать эти древнегреческие сокровища Арабелле, которой не удалось их посмотреть, когда они выставлялись впервые. Лорд Бридлингтон, нисколько не смущенный увеличением числа слушателей, начал подробно излагать свои взгляды на возможную художественную ценность выставленных фрагментов и, вероятно, долго предавался бы этому занятию, если бы мистер Бьюмарис его не остановил, сказав небрежным тоном, по своему обыкновению:
— Эстетическая ценность этих древностей была установлена, я полагаю, благодаря высказываниям Уэста и сэра Томаса Лоуренса. Однако насчет реальности их оценок, я думаю, каждый из нас может иметь свое мнение.
— Мистер Бьюмарис, не хотите ли вы посетить вместе с нами Сомерсет-хауз? — спросила леди Бридлингтон. — Не понимаю, как получилось, что в день открытия нас там не было, но у нас было столько приглашений за последнее время, что я вообще удивляюсь, как мы успеваем! Арабелла, дорогая, ты наверное очень устала смотреть на эти печальные останки сильно поврежденного фриза — или что это такое — хотя, конечно, это счастье, что нам удалось их увидеть, и смотреть на них можно вечно! — но не лучше ли нам для разнообразия поехать взглянуть на картины!
Арабелла согласилась, бросив на мистера Бьюмариса такой молящий взгляд, что ему тоже пришлось занять место в ландо.
Пока они ехали в Стрэнд, леди Бридлингтон была слишком занята, выискивая глазами знакомых и привлекая их внимание к тому, кто занимал одно из задних мест в ее ландо, кивая им и взмахивая рукой, так что мистер Бьюмарис и Арабелла не могли поговорить. Арабелла сидела, опустив глаза и перебирая рукой ленты, привязанные к ручке ее зонтика; а мистер Бьюмарис довольствовался тем, что наблюдал за ней, отмечая бледный цвет ее лица и темные тени под глазами. Лорд Бридлингтон взял на себя обязанность развлекать компанию, что он выполнял очень охотно, без конца что-то рассказывая, пока карета не свернула во двор Сомерсет-хауза.
