Дональд Маккейг - Ретт Батлер
— Так и было. — Что-то заставило Скарлетт внимательнее посмотреть на него. — Верно ли я слышала — вы потеряли жену?
— Моя Шарлотта теперь с ангелами.
Ум Скарлетт лихорадочно заработал. Встретив Шарлотту Раванель в доме тетушки Евлалии, она сочла ее достойной, но неинтересной особой: как раз таких женщин обычно выбирают в наперсницы. Но Шарлотта была из Фишеров, наследница одного из самых крупных состояний на Юге.
Вне сомнения, сундуки на чердаке у Шарлотты набиты банкнотами Конфедерации, не имеющими никакой цены, как и в Таре. Такие деньги не могли исчезнуть без следа.
Скарлетт печально улыбнулась.
— Полковник, примите мои соболезнования.
Вроде у Шарлотты был брат?
— А как поживает Джейми Фишер? — спросила Скарлетт.
— Мы с Джейми делили камеру. «Ешь овсянку, Эндрю! Сходи прогуляйся, необходимо дышать свежим воздухом! Эндрю, не стоит так отчаиваться». Джейми было невдомек, что обида и горечь успокаивают и утешают мужчину.
Скарлетт считала, что горе подобно ностальгии: мешает делать необходимое. Ей за добычей пропитания для голодных людей, ремонтом дома и других строений, наймом работников, покупкой живности и засеванием тысячи акров хлопковых полей горевать было решительно некогда.
— Полковник Раванель, вы, конечно, отобедаете с нами?
— Благодарю, нет.
— Но вы же, несомненно, голодны.
— Я не смогу заплатить.
— Господи! — воскликнула Скарлетт, — Если уж непременно хотите заплатить — обед обойдется вам в один доллар Конфедерации.
Порк срезал во дворе розы. Каждое утро благоухающие букеты появлялись в гостиной, столовой, спальне Джеральда.
— Порк, разве я не велела тебе смазать ворот?
— Да, мисс Скарлетт, только сначала срежу цветы.
Цветы, конечно, очень милы, но каждое ведро воды идет вдвое тяжелее с несмазанным воротом. А когда закончишь — займись картошкой.
Порк недовольно надулся, сложив уже губы для ответа и привычном духе.
— Я слыхал, янки отменили порку кнутом, — как бы между прочим заметил Эндрю Раванель. — Но ведь ваша плантация вдали от проезжих дорог…
Порк выпрямился во весь рост.
— Меня никогда не секли! Масса Джеральд не позволяет никого сечь в Таре.
Полковник вытащил из кармана оторванный рукав и наотмашь хлопнул им по штанине.
У Порка рот разинулся от возмущения, а розы попадали из рук. Убитым голосом он произнес:
— Да, мисс Скарлетт, пойду смажу ворот.
Когда они с полковником вошли в столовую, Скарлетт извинилась:
— Боюсь, после визита солдат Шермана здесь несколько неуютно.
— Последнее мое прибежище поводов для гордости не давало вовсе.
Скарлетт провела полковника в гостиную.
— Прошу извинить меня. Пойду распоряжусь насчет обеда для вас.
Опершись коленом о табурет, Мамушка мыла окно в кухне.
— Мамушка, подай нам те кукурузные хлебцы. А возле дуба за колодцем есть сочные ростки.
— Мисс Скарлетт, те хлебцы на ужин.
— Мамушка, джентльмен — наш гость.
— Видала я этого молодчика из окна! — фыркнула Мамушка. — Разве джентльмены разгуливают в сюртуках с оторванным рукавом?
— Он специально оторвал рукав, чтобы его не принимали за пособника.
— И впрямь, так-таки и оторвал? — Мамушка покачала головой. — Боже милостивый!
Она спустилась с табурета и отправилась собирать ростки.
По черной лестнице Скарлетт взлетела к себе в спальню. Из надтреснутого зеркала на нее смотрело совсем не по-дамски загорелое лицо, но волосы были чисто вымытые. Молодая женщина распустила пучок и причесалась так, чтобы локоны обрамляли лицо. Потом мазнула за ушком драгоценными духами — сначала за одним, потом за другим.
Из своей спальни вышел в ночной сорочке и сапогах для верховой езды Джеральд.
— Не видела Эллен? — нетерпеливо спросил он. — К четырем часам нас ждут в Двенадцати Дубах. Джон хотел бы со мной пропустить стаканчик до ужина.
— Я напомню ей, отец. А теперь, прости. Я занята с гостем.
— Не поприветствовать ли мне его?
— Не стоит, отец. Ни к чему утомляться перед поездкой в Двенадцать Дубов.
Джеральд погрозил пальцем.
— Не забудь напомнить матери, — сказал он и закрыл за собой дверь.
В столовой Мамушка выставила еду, предназначавшуюся всем на ужин.
Полковник Раванель произнес:
— Вы щедры.
— Боже, полковник, до войны Тара славилась гостеприимством.
Чтобы не глядеть на горку еды на его тарелке, Скарлетт спросила, не проезжал ли он через Атланту.
— Ни одного целого дома от Уайтхолла, — Полковник отправил в рот целый пучок свежих ростков и с наслаждением захрустел, — Центр города уничтожен.
— А вокзал? Перрон?
— Янки обложили его соломой и подожгли. То, что не спалил огонь, было потом подорвано и разнесено в щепы фанами, — Раванель невесело улыбнулся, — Только генерал-янки мог считать сожжение беззащитного города подвигом.
Атланта разрушена? Скарлетт не могла о таком даже подумать. Атланта была средоточием энергии и изобретательности. Если ее больше нет — на что надеяться Югу?
Полковник угадал направление мыслей Скарлетт.
— Подняться нам не дадут. Все эти саквояжники и их пособники держатся на штыках юнионистов. А те хотят, чтобы белыми правили ниггеры.
Скарлетт пыталась заставить себя не провожать взглядом каждую вилку, отправлявшуюся ему в рот.
— Если даже такие смельчаки, как вы, впали в уныние, что же остается делать остальным?
— Смельчаки вроде меня… — Раванель горько рассмеялся, — Просто романтические глупцы, сражающиеся с ветряными мельницами, — Он отодвинул пустую тарелку и вытер рот оторванным рукавом, — Вряд ли у вас остался бренди…
— Боюсь, только спирт.
— И?
— Мы используем его в медицинских целях.
— Я перестал быть сильно разборчивым.
Скарлетт пошла на кухню за кукурузным виски, который она прятала от Джеральда. Мамушка спросила:
— Разве джентльмен заболел?
Наследник Фишер удовлетворенно глотнул кукурузного виски и улыбнулся Скарлетт.
— Как же давно не был я в компании леди, вдобавок такой милой!
Скарлетт скромно потупилась.
— Два долгих года… Уже почти забыл…
Скарлетт не помнила, когда ела досыта.
— Теперь я сожалею о той… встрече в Атланте. Непрошеный совет вам, дорогая миссис Гамильтон: не соглашайтесь на чествование. От глупых комплиментов просто некуда деться. В ваш дом я пришел, устав от лести, от себя самого, к тому же слишком много выпив. Скарлетт, — вы позволите называть вас Скарлетт? — вы были единственным ясным моментом в тот день, а вместо благодарности я оскорбил вас. Прошу, извините меня. — Раванель усмехнулся воспоминаниям, — «И забирайте ваш оркестр с собой!»
