Кэтрин Смит - Снова с тобой
— И вы будете поддерживать меня, несмотря на то что из-за меня Октавия разорвала помолвку?
Спинтон кивнул:
— Разумеется! Октавия знала, что мое сердце уже какое-то время принадлежит другой.
Норта озарило.
— Мисс Генри.
Губы графа расползлись в улыбке, а в глазах зажегся огонек.
— Именно. Так что вы оказали мне услугу, Шеффилд. Теперь моя очередь.
Это было справедливо.
— Согласен. Благодарю.
Спинтон протянул Норту чек:
— Во-первых, возьмите это и пообещайте мне кое-что.
— Что именно?
— Наймите себе камердинера. Мы не можем позволить вам выглядеть в свете дикарем.
В первый раз за несколько дней Норт расхохотался. Искренне расхохотался. Потому что появилась надежда.
Может быть, он получит все, о чем мечтал. Может, найдет свое настоящее место.
И может быть, всего лишь может быть, они с Октавией наконец будут вместе.
Глава 18
Он заставлял ее ждать.
Посмотрев на часы, стоявшие на каминной полке, Октавия принялась за второй стакан бренди. Ужин уже давно закончился, и Спинтон утащил Беатрис в гостиную, чтобы преподнести ей хорошие новости. Они все еще оставались там, занимаясь бог знает чем.
Наконец хоть кого-то осчастливили.
— К вам мистер Шеффилд, миледи.
Господи, Октавия даже не слышала, как постучал дворецкий.
— Пусть войдет.
Норта, судя по всему, опоздание ничуть не беспокоило.
— Много же тебе потребовалось времени, — заметила она, как только за ним закрылась дверь.
Не желая раскаиваться, он лишь приподнял бровь.
— У меня были дела.
— У тебя всегда дела. — Одним глотком Октавия допила остатки.
— Это какой по счету? — спросил он, когда она снова взялась за графин.
Не удостоив Норта взглядом, она сосредоточилась на процессе наполнения стакана.
— Третий. Тебе налить?
— Лучше налить.
Держа по стакану в каждой руке, Октавия повернулась и увидела, что Норт уже сидит в кресле. Он казался слишком большим, слишком мускулистым, слишком тяжелым для такой хрупкой конструкции.
Октавия сунула ему в руки стакан, уселась в кресло напротив и, хотя сгорала от нетерпения, стала ждать, когда Норт нарушит молчание.
Наконец он не выдержал:
— Почему ты не сказала, что разорвала помолвку со Спинтоном?
Ага, значит, Спинтон шило в мешке не утаил. Она предпочла бы сама рассказать все Норту.
Октавия подчеркнуто беззаботно пожала плечами:
— Мне показалось, тебе все равно.
Норт удивился, а потом прищурился:
— А почему тебе так показалось?
Он произнес это холодно, но она понимала, что за этим кроется. Она отлично знала его. Костяшки пальцев побелели — с такой силой он стиснул стакан в руке. Нет, Норту было совсем не все равно.
— Ты же сказал, чтобы я вышла за него. — Она заговорила сладко-сладко и невинно.
Выражение лица у Норта не изменилось.
— Никогда такого не говорил.
— Ты сказал мне, чтобы я вышла замуж. А еще ты сказал, чтобы я убиралась прочь из твоей жизни.
— Я — осел.
Октавия поперхнулась и закашлялась.
— Не собираюсь тебя разубеждать.
Его взгляд был твердым, глаза — ясными и чистыми, как летнее небо.
— А ты — безголовая, безответственная дуреха, если вздумала отправиться к Харкеру.
Она улыбнулась в ответ:
— И с этим не буду спорить.
Какое-то время они просто сидели в молчании, разглядывая друг друга и потягивая бренди.
Первой сдалась она. В этом не было ничего необычного. Удивительно, что ей удалось так долго продержаться.
— Мне просто хотелось помочь тебе, Норри. Хотелось доказать, что ты не один.
Норт зажмурился. Лицо исказилось от острого желания.
— Спасибо, — вдруг шепотом сказал он.
Она ожидала чего угодно — криков, ругани, гнева, но только не благодарности.
Поэтому Октавия сказала первое, что пришло на ум:
— Всегда пожалуйста.
Норт пересек мизерное расстояние между ними и опустился перед ней на колени. Ухватившись за подлокотники, Норт придвинул ее к себе вместе с креслом.
— Если ты еще хоть раз так меня испугаешься запру тебя на чердаке и не выпущу, пока ты не превратишься в старую калошу. Я ясно выразился?
Она не удержалась и усмехнулась, несмотря на мрачность его тона.
— Да, Норри.
— Отлично. — Норт дотронулся до ее щеки. — Господи, как я рад, что с тобой ничего не случилось, Ви.
А потом он завладел ее ртом, и Октавия не успела придумать, что сказать в ответ. Ее губы приоткрылись, встречая его язык. От него отдавало вкусом бренди, вкусом мужчины и еще чем-то, что она боялась больше никогда не ощутить. Это был вкус ее драгоценного Норри.
Ее руки оказались у него под сюртуком, ощущая жар и силу тела через рубашку и жилет.
Норт погладил ее лицо, шею, плечи. Его пальцы прошлись по спине. Пока Октавия возилась с пуговицами на его жилете, он расстегивал крючки на ее платье.
Она ласкала его язык своим языком. Пила Норта, как пьют воду, и все равно не могла напиться.
Оторвавшись от ее губ, он скинул жилет и отбросил в сторону рубашку.
Норт был само совершенство. Во всем мире не было ничего прекраснее этих массивных плеч, этой мощной, как крепостная стена, груди. И все это принадлежало Октавии.
— Как ты хорош! — выдохнула она. От бренди и от желания заплетался язык.
Норт улыбнулся и потянул ее платье с плеч.
— Только хотел сказать тебе то же самое.
Норт стянул с нее платье и отбросил в сторону, чтобы оно не путалось в ногах. За платьем последовала рубашка. И теперь Октавия сидела в кресле — парчовая обивка холодила кожу — только в подвязках и чулках. Их он оставил. Наверное, ему так нравилось.
— Какая красота! — прошептал он, проведя руками по ее бедрам, а потом поднялся выше. Ее груди теперь лежали у него в ладонях. Большими пальцами он потер соски, и Октавию горячей волной затопило желание. Она невольно застонала. Не в силах отвести взгляд, она наблюдала, как под его лаской розовые соски темнели, твердели, становясь похожими на маленькие камешки. Они просто просились к нему в рот. Ей хотелось, чтобы Норт пососал и помял их, чтобы они зазвенели от наслаждения и боли.
Словно услышав ее мысли, он взял один сосок в рот, поиграл с ним языком, слегка покусал, и Октавия замотала головой и прижалась к Норту, чтобы он не смог прекратить эту сладостную пытку. В глубине билось желание, которое мог утолить только он один.
Норт погрузил в нее палец, и Октавия охнула, оцарапав щеку о его небритый подбородок. Стало приятно и немного прохладно, но это не облегчило ноющую боль внутри. Она стала только острее. Бедра задвигались в такт его проникающим движениям. Но только этого было недостаточно.
