Бетти Лаймен-Рисивер - Рай милостью Божией. Изгнание
— Нужно сегодня пораньше лечь и девочкам, и тебе, — предупредил Джозеф Амелию. — Роман решил тронуться в путь на рассвете.
И вот они подъехали, наконец, к границе Кентукки. Мужчины вместе с мальчиками заняли места в начале и конце колонны, а женщины с маленькими детьми и скотом — посредине. Леди с готовностью взвалила на себя дополнительные хлопоты, кружа вокруг коров и свиней.
Амелия сама управляла фургоном, с которым она так и не пожелала расстаться, хотя полковник Кэллоувэй с Романом убеждали ее, что он рано или поздно развалится по дороге.
Отряд двигался по тропе вдоль Индейского ручья, не встречая никаких серьезных препятствий на своем пути. Величественные горные пики, покрытые вечнозелеными соснами и раскидистыми кедрами, казалось, вонзались в необъятное воздушное пространство. Мелкая живность выскакивала из подлеска, стремительно шмыгая почти под ногами. Китти даже заметила среди деревьев медведя; лениво переваливаясь с лапы на лапу, он поспешил убраться подальше.
Часа через два тропа настолько сузилась, что густые жесткие кусты постоянно задевали фургон, замедляя ход. В конце концов он остановился.
Покачав головой, Амелия слезла на землю.
— Здесь нужно поработать топором! — заявила она Фэй с Китти, стоявшим рядом с ней. Губы ее плотно сжались.
Роман, привстав на стременах, обернулся и сразу понял, что стряслось. Он повернул лошадь назад, навстречу Джозефу. Мужчины, вооружившись большими ножами и топорами, принялись рубить кустарник. Остальные расчищали путь впереди.
Через несколько минут отряд сдвинулся с места.
— Вот видишь! — Амелия ловко натянула вожжи. Торжествующе блестя глазами, она наклонилась к сидевшей рядом Присцилле: — Все можно преодолеть, если приложить усилия!
За полдня им пришлось останавливаться еще четыре раза. Когда же процессия остановилась в пятый, Амелия замерла на скамье фургона: тропа совсем сузилась, а растущие по бокам старые деревья с густым подлеском ясно давали понять, что для продвижения груженного с верхом фургона потребуется затратить немало труда. Впереди же насколько хватало глаз простирался густой лес…
Путешественники собрались вместе, не сводя глаз с Амелии, и только Джозеф с Романом, не глядя в ее сторону, взяли в руки топоры. Фландерс хотел было что-то сказать, но дядя суровым взглядом заставил его замолчать.
Сильные удары топоров Джозефа и Романа отзывались в горах звонким эхом, и Китти, стоявшая рядом с матерью, видела, как побледнело и напряглось ее лицо. Она хотела уже ласково накрыть ладонью пальцы матери, но Амелия, неловко улыбнувшись ей, отдернула руку.
Она с минуту разглядывала узкую тропинку впереди, потом, расправив плечи, забралась в фургон, чтобы взять узорчатый сундучок из красного дерева, в котором хранились Библия и ее небольшой узелок с книгами. Фландерс и самый старый из Портеров кинулись ей на помощь.
— Выпрягайте лошадей! — крикнула она Джозефу и Роману сиплым сухим голосом и, гордо вскинув голову, зашагала вперед по тропинке, неся в руках сундучок.
Сквозь набежавшие слезы Китти видела быстрый жест полковника Кэллоувэя. Несколько молодых людей подбежали к фургону, чтобы выпрячь двух лошадей. Роман с Джозефом, убрав топоры, побрели за одинокой женской фигурой. Китти высмотрела забытый матерью небольшой узелок с яблоневыми семенами, которые Амелия так старательно поливала, и, взобравшись на фургон, схватила его.
Роман догнал Амелию и осторожно взял у нее из рук поклажу. Затем вернулся, чтобы уложить вещи в одну из корзин, навьюченных на спину лошади. Джозеф, оказавшись рядом, старался попасть в шаг со своей маленькой женой, обнимая ее рукой, а Амелия Джентри упрямо шла вперед, ни разу не оглянувшись на фургон, который откатили назад, на лужайку, и оставили там навсегда.
Китти еще никогда не приходилось видеть более захватывающую картину, чем Камберлендское ущелье — широкая, похожая на седло брешь в неприступном горном массиве, обрамленная голыми белесыми меловыми скалами — они возвышались метров на триста на севере и заканчивались пиком поменьше на юге. Узкая тропа тянулась вдоль крутых склонов на протяжении пяти или шести миль. Корявые дички цеплялись корнями за голую скалу, а тонкие ручейки падающей сверху воды орошали зеленые лужайки нежного мха малахитового цвета. Здесь голоса людей отражались громким эхом, и Присцилла со своими новыми подружками перепели все знакомые песни, чтобы только послушать, как звуки их голосов возвращаются к ним, отскакивая от скалистой поверхности гор.
Когда же путешественники наконец достигли дальнего края ущелья и увидели перед собой гряду ярко освещенных солнцем заснеженных пиков и зеленых долин, все еще подернутых утренним туманом, — они благоговейно замолкли и замерли в восхищении. Слышался лишь перестук копыт лошадей, переминавшихся с ноги на ногу, да высоко над их головами кружила пара орлов, расправив на воздушных потоках мощные крылья…
Китти увидела впереди Романа. Он спешился и теперь молча, неподвижно стоял, задумчиво глядя куда-то вдаль. Черты его бронзового от загара лица были такими четкими, такими ясными, такими резкими, словно их выточили из скальной породы…
И вдруг резкий крик Джозефа Джентри пронзил настороженную тишину.
— Черт подери! — взревел он. — Вот и приехали! Наконец-то добрались, девочка моя!
С этими словами он сгреб Амелию в охапку, стащил ее со спины старой Молли и закружился с ней по траве. Все остальные тоже слезли с лошадей, хлопали друг друга по спине, целовались и крепко обнимались.
— Мисс Джентри! — крикнул Фландерс Кэллоувэй, широко улыбаясь Китти. Его красивое лицо горело от возбуждения. — Ну, что скажете о Кентукки, а?
Китти засмеялась.
— Это просто потрясающе, мистер Кэллоувэй! Просто потрясающе! — повторяла она, не выпуская однако из виду, что девушки Кэллоувэй подбежали к Роману и, завертев своими пухленькими личиками, начали оживленно болтать с ним, и что Роман отвечает им своей обычной полуулыбкой, которую она так часто замечала у него.
— Нужно вознести благодарность Всевышнему, — сказал Бен Тайлер и, заметив одобрительные кивки, сорвал с головы засаленную мятую шляпу, опустился на колени и склонил голову.
К нему все время подходили другие, и он от их имени возносил благодарность Богу за то, что тот благополучно доставил их в такую даль, умолял Всемогущего не обойти их своим вниманием на оставшемся пути, и все его тело вздрагивало от каждого произнесенного слова.
Когда он закончил молитву, все хором пропели:
— Аминь!
